выпить, позвони приятелю и поговори с ним о твоем одиночестве. Сделай со своими чувствами
что-нибудь другое, чем обычное курение или выпивка. Ты говорил, что стесняешься людей. Что
ж, помести себя в ситуацию, где ты вынужден будешь знакомиться. Запиши свои чувства, понаблюдай за собой в этих ситуациях, за тем, что ты делаешь, и принеси свой отчет на
следующее наше занятие. Вместо изучения того, почему ты чувствуешь себя неполноценным, сосредоточься на том, что ты делаешь, когда ты чувствуешь себя именно таким образом, и на
ситуациях, которые увеличивают это чувство”.
Реальностная терапия должна делать значительный упор на сильных сторонах Сергея. Он решил
про себя когда-то, что родился неудачником. Но сегодня он сделал большие шаги в направлении
развития своих способностей. Он поступил в университет, интересуется практической работой, стремится помогать детям. Терапия могла бы помочь ему в формулировке планов развития в
этом направлении. Короче говоря, Сергей должен получить одобрение за все, чего он достиг, и
подбадривание в том, что он сам ответственен за ту жизнь, которую теперь ведет. Он должен
увидеть, что может добиться большего, чем сам когда-то решил.
10. Парадигма персонализма
отечественных философских традиций
Богатство и разнообразие психологических прозрений и подходов к проблематике личности в
классической русской философии весьма неотвлеченным образом соотносимыо с конкретной
практикой психологической помощи, которая может трактоваться как “духовная ортопедия” (П.
А. Флоренский), как “поддержание духа”, восстановление способности любви и веры, личностного “Я”, соотносимого с вечными и нетленными ценностями, бытия в качестве
ответственного и причастного к смыслу своей жизни, имеющего свое достояние и достоинство
не только в самом себе, но и в бытии другого и для другого и осознающего, означивающего себя
в этом своем авторском, ответственном бытии как развертывающееся, развивающееся во
времени-пространстве культурное тело, мир и одновременно символ, отражающий неведомые
глубины инобытийного, не явленного вовне бытия, составляющего тайну самого человека (Ф. М.
Достоевский, Н. А. Бердяев, А. Белый, Б. П. Вышеславцев, Лев Шестов, С. Л. Франк, М. М.
Бахтин).
Узловыми моментами возможной личностной работы с Сергеем могут стать следующие: 1. Возвращение прожитой жизни Сергея достоинства, ценности опыта, личного, не заемного, не
книжного, работа на “возвышение”, на возмещение в душе, потерявшей опору и ищущей эту
опору вне себя, в других (точно так же, потеряв равновесие, мы инстинктивно хватаемся за
ближнего, за нечто устойчивое), высоких смыслов трагедии личностного бытия человека —
незащищенного, одинокого, обреченного на страдания и гибель и вместе с тем способного
искать любви и поддержки, способного бороться и отстаивать себя, преодолевать страх, обретать мужество прямого взгляда на опасности мира и на свои слабости, способность верить в
других и в себя, испытывая благодарность, желание помочь другим, т.е. способного выходить за
пределы своего “Я”, осуществляясь в мире как “Я” — для других”.
2. Особое внимание следовало бы уделить созданию условий для проявления личностного “Я” Сергея, какое оно есть само для себя, независимо от соответствия или несоответствия внешним
или налагаемым внешними ранними и поздними обстоятельствами идеалов и представлений.
Следовало бы побудить Сергея погрузиться в неструктурированные глубины его “самости” посредством различения внешнего и внутреннего, поверхностного и сущностного, ложного и
истинного. Его отношения с бывшей женой — подходящее пространство для проработки
проблематики любви как понятия и бытия, как безусловного или обусловленного
чистосердечного желания добра и — манипуляции, как веры и безверия.
3. Тревога и связанные с ней способы ее компенсации, равно как и проявляющееся
самоотношение — важный момент для построения полноценного диалога. В нем
сопереживание, глубинное, непредзаданное, живое, не-объектное общение, восстановление
способностей Сергея к формированию подлинных отношений “Я—Ты” с другим, с миром, с
самим собой создало бы основу для такого важного события личного опыта душевной и
духовной жизни, как встреча, то есть для непосредственного переживания трагизма, неразрешимых противоречий бытия не в их изолированной друг от друга и непреодолимой