открывается уже не только принцип эволюции, но и принцип инволюции, принцип порождения
низшего из высшего. В этой парадигме довольно отчетливо высвечивается понимание того, что
мир зависим от наших устремлений и представлений.
Безусловно, трансперсональная психология имеет и свои ограничения, и свои противоречия, которые осознаются в ней и составляют основу дальнейшего развития. Некоторые из них
очевидны: чрезмерное внимание к мистическим и, в частности, языческим культам; весьма
грубые, предоставляющие возможность спекулятивного и произвольного использования
техники, в том числе и всякими “тренерами”, “психологами-целителями” и другими
шарлатанами; некритическое отношение к галлюцинаторным и галлюцинаторноподобным
переживаниям в различных стадиях регрессии и состояниях транса как к “мистическому
опыту”*. Психотерапевтическая практика (в частности, сеансы с детьми) показывает: человек
может пережить и испытать только то, что входит в культурную матрицу его сознания. Кроме
того, далеко не всякий галлюцинаторный опыт имеет психотерапевтическую ценность.
Вспомним хотя бы “белую горячку” у алкоголиков.
Однако гуманистическая направленность, постулирование ценности жизни и качества
жизненного опыта, а не потребления, отстаивание ответственности человечества перед миром, поиск путей гармоничного сосуществования человека и человечества с миром в целом, а также
явное преимущество данных техник при работе с шизоидами — несомненные достоинства
нового направления — трансперсональной психологии и психотерапии.
5. ХРИСТИАНСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ
В СОВРЕМЕННОМ АНГЛОЯЗЫЧНОМ МИРЕ
Описание зарубежных концепций психологической помощи было бы неполным без хотя бы
краткого анализа христианской традиции психологической помощи, которая, по крайней мере в
англоязычном мире, имеет глубокие корни, основательную научную, технологическую базу и
практическую основу.
К. Юнг в одной из своих книг высказал мысль, что все религии есть не что иное, как системы
исцеления психического нездоровья. В 1970-е годы эта библейская аллюзия была
отрефлексирована в США как генетическая культурная матрица психотерапии, в которой
выделяются три основополагающих истока: иудео-христианский, греко-романский и англо-
саксонский (см. Ruesch, р. 12).
Иудео-христианская традиция, которая, по мнению американского психолога и психотерапевта
Дж. Рейша, характеризуется акцентом на принципах жестких моральных требований, восходящих к Торе, внесла в западную цивилизацию десять заповедей Моисея, направленных
против животного начала в человеке, заповеди Нагорной проповеди, провозглашающей
необходимость нравственного совершенствования и отказ от любого посягательства (агрессии) на ближнего, и к ХХ веку сумела бесстрашно и пристально взглянуть в глубины
неосознаваемого благодаря прозрениям Фрейда.
Греко-романская традиция, развивавшаяся в северо-восточном Средиземноморье, в отличие от
ближневосточных семитских традиций запретов (в частности, изображения божества), находила
особое эстетическое наслаждение в воссоздании иконических и скульптурных изображений
богов, богоподобных героев. Не столько проблемы морали, сколько проблемы рассудка и права, воплощенного в высших своих проявлениях в кодексах римского права, в идее установления
самими людьми определенного общественного порядка, основанного не на божественном
промысле, а на человеческом рассуждении, вплоть до провозглашения высших лозунгов
французской революции и идей “нового порядка” в Европе и мире в ХХ веке — таково влияние
этой традиции с ее принципиальным приматом чувственного и осязаемого над
сверхчувственным и инобытийным.
Наконец, северная англо-саксонская традиция, не являющаяся ни моралистской, ни
законнической. Достаточно вспомнить такие факты, как отсутствие конституции в
Великобритании, традиции английского суда широко использовать принцип прецедента, пафос
Реформации и протестантизма, чтобы выделить общую англо-саксонскую тенденцию, по словам
Дж. Рейша, к историческому рассмотрению прошлых решений, принимавшихся одними людьми
в отношении других, исходить не из абстрактных принципов или постулатов, а исключительно
из смысла целесообразности, из многократно, но безосновательно поругаемого здравого смысла.
Англо-саксонский подход к делу состоит в том, чтобы собираться в группы, обсуждать