насущные проблемы (Британский парламент), находить компромиссы и, уж если это не удается, бороться (см. Ruesch, с. 14—16).
Каждая из этих духовных традиций со своим видением, своей трактовкой человека и мира
налагает явственный отпечаток на весь ареал англоязычной культуры. В иудео-христианской
традиции предполагается, что человек превозмогает мир, торжествует над природой благодаря
моральным достоинствам. Греко-романская традиция исходит из понимания человека как
частицы мира, подверженной его законам, из чего следует, что достоинство и высшая доблесть
состоят в следовании неизбежному. В англо-саксонской традиции высшее достоинство и
доблесть человека в отношении к миру состоят в том, что он торжествует над ним благодаря
личному мужеству, находчивости, умелости.
И если сообразным образу порождения первой из указанных традиций является психоанализ с
его требованиями приверженности исходным принципам, отлучениями “неверных” и, соответственно, целью постичь, осознать внутрипсихические конфликты, что, в общем, может
сопровождаться, а может и не сопровождаться исцелением*, если понятия “толкования”,
“освобождения”, “перенесения”, “переработки”, присущие психоанализу в его сосредоточении
на душевной жизни, несут на себе заметные черты иудаизма и католицизма, то греко-романское
влияние привело к возникновению совершенно иной психотерапевтической культуры. Крепелин, Блейлер, Шарко, Жане, не говоря уже о Кречмере и Юнге, подходят к человеку вовсе не как к
арене, центральное место на которой отдано поединку сознания с бессознательным, а как к
целостному природному существу, обладающему неотъемлемыми свойствами и качествами, которые следует признать как данности, подчиняющиеся определенным законам. Именно это
направление стало сердцевиной, вобравшей в себя ответвления экзистенциально-
феноменологической мысли, сосредоточив их в гуманистической парадигме. В то время как
англо-саксонская традиция привела к возникновению собственно групповой психотерапии, развитию теории межличностного общения и когнитивно-поведенческим (причинно-
следственным и контекстным) моделям психотерапии.
Собственно говоря, в современной англоязычной культуре довольно отчетливо представлены все
эти направления, не считая экзотической смеси идей О. Ранка и языческих (от буддистско-
индуистских до шаманистских) воззрений трансперсональной психологии. Все они
неоднократно систематизировались, анализировались и интерпретировались как в зарубежной, так и в отечественной науке, отражая попытки психологов выстроить для себя умопостигаемую
картину многообразного психотерапевтического мира.
При этом исследования показывают, что клиенты — не только верующие, но и неверующие —
весьма сензитивны в отношении религиозных ценностей психотерапевта (см. Gass, p. 234—235).
Стабильная, со своей исследовательской и теологической периодикой, колледжами и
университетами, готовящими христианских пасторов и психотерапевтов, со своими скрупулезно
разработанными методиками освоения Нового Завета и техниками психотерапии, с неизменным
оптимизмом и практичностью, лишенной всяких намеков на мистицизм, всегда готовой
заинтересованно отнестись к любому из соседствующих психотерапевтических направлений и
вобрать в себя последние достижения науки, — англо-саксонская протестантская
психотерапевтическая практика существует и развивается. Она твердо отстаивает позицию, что
Бог сотворил человека по своему образу и подобию, что призвание христианского
психотерапевта не только в оказании ситуативной психологической помощи, но и в том, “чтобы
посвятить себя службе человечеству, в которой мы можем проявить нашу любовь к Богу” (Outler, p. 262).
Поэтому интерес к христианской психотерапии Запада как (в основном) к протестантской, не
связанной с церковными таинствами практике — вопрос скорее всего дидактической, точнее
даже поучительной значимости.
Справедливости ради следует отметить: рождение научной психологии и научной психотерапии, связующееся с появлением в последние десятилетия прошлого века психоанализа, сопровождалось драматическими коллизиями, драматической борьбой молодой науки с ее
старшими сестрами — религией и философией. В мягкой и уважительной форме, как, например, в книге У. Джеймса “Многообразие религиозного опыта” (впервые издана в 1902 г.), или в
предельно заостренной и отстраненной, как в эссе “Будущее одной иллюзии” З. Фрейда, наука
психология торила свой собственный путь понимания человеческой психики, ее символической, культурно-исторической и полидетерминированной природы. К середине ХХ века в