Планы создания широкой агентурной сети на территории нашей страны — сначала путем многочисленной засылки шпионов и диверсантов, затем вербовками советских граждан — провалились. Выброшенными на ветер оказались и миллионы, которых стоила переброска в Советский Союз сотен тысяч воздушных шаров с антисоветской литературой. Внутренняя обстановка в Советском Союзе не подавала абсолютно никаких признаков желанного обострения. Наоборот, все свидетельствовало о всестороннем упрочении Советской страны.
Прошел год после провала венгерского мятежа, и вот уже камня на камне не осталось от упований на военно-техническое превосходство США, предопределявших расчеты реакции решать спорные вопросы путем грубого давления, запугивания и военного шантажа. Запуск советского искусственного спутника Земли в октябре 1957 года опроверг эти заблуждения.
Вскоре после этого события государственный секретарь США Д. Ачесон писал: «При наличии термоядерных вооружений и средств их доставки к цели, а также с появлением межконтинентальных ракет победа в войне уже более невозможна»12. Со временем мысль Ачесона, к которой присоединился и патриарх антикоммунизма Дж. Ф. Даллес, фактически равноценная признанию, что политика «с позиции силы» в ее прежнем выражении (бряцание ядерным оружием) потеряла смысл, сделалась на известное время официальной доктриной правительства США. Это значило, что воинственный тон пропаганды, рассчитанный на завязывание конфликтных, чреватых военным вмешательством Запада ситуаций, должен был пойти на убыль, с тем чтобы со временем уступить место какому-то новому настрою, иному тактическому рисунку при сохранении старых агрессивных стратегических планов антикоммунизма, прежних глобальных притязаний Соединенных Штатов.
Громадный резонанс запуска Советским Союзом первого в истории искусственного спутника Земли отозвался не только пересмотром военно-политической доктрины империализма, но и крахом усилий антисоветской пропаганды.
Запуск в СССР первого спутника Земли развеял иллюзии о «голодной и холодной» Стране Советов. Самому неискушенному в политике обывателю на Западе было ясно: порабощенный ум не создает таких шедевров техники; от людей, влачащих жалкое существование, не приходится ждать таких гениальных взлетов человеческого ума. То, что. рассказывали на Западе о Советском Союзе, оказалось обыкновенным блефом.
Самым важным выводом американских «советологов» из анализа внутреннего положения в СССР было то, что коротко и недвусмысленно сформулировал известный идеолог американского капитализма бывший посол США в СССР, ныне профессор Принстонского университета Дж. Кеннан: «Мечтания о-народном восстании в Советском Союзе сегодня нереальны при всех условиях»13. Этим трезвым высказыванием отставного американского дипломата, сыгравшего в период «холодной войны» немалую роль в формулировании задач внешней политики США в отношении Советского Союза, автора самого термина «политика сдерживания», подводилась черта под целым периодом борьбы империализма против социализма. На Западе поняли, что все освободительные концепции империалистических «доброхотов» покоились на зыбкой почве их собственных домыслов.
Одна за другой стали появляться — и во все увеличивающемся числе — работы, которые констатировали необратимый характер революционных перемен в СССР и других странах Восточной Европы. Как правило, авторы этих работ требовали трезвых оценок и новых рецептов борьбы с социализмом.
Эту тенденцию, сложившуюся к середине 60-х годов из отдельных выступлений в буржуазной политической и социально-политической литературе в определенное умонастроение, наиболее полно выражает написанная антикоммунистом Алексом Инклзом книга «Социальные перемены в Советской России». Центральную главу своей работы Инклз назвал многозначительно: «Прочная Россия бросает вызов». Этим самым он в сжатой и достаточно выпуклой форме сформулировал мысль, которая все упрямее звучала сначала в буржуазной политической и научной литературе, а затем уже и в пропагандистских статьях и выступлениях разных специалистов по Советскому Союзу и другим социалистическим странам.
Действительно, трудно себе представить, чтобы в середине и даже в конце 50-х годов могли раздаваться такие слова, как например: «В этих странах (европейских социалистических странах. — В. А.) скромный труженик сейчас имеет более хороший удел и более высокий уровень жизни, чем когда-либо раньше… Социализм утвердился здесь навсегда. Никакие разговоры не изменят этого факта»14; «Нет никаких признаков того, что они (страны социализма. — В. А.) собираются отказаться от коммунизма»15; «Большинство американцев стало осознавать, что коммунистические системы в Восточной Европе — это не временное, а постоянное явление»16.