Выявление такого рода источников и анализ содержащихся в них психологических концепций представляют интерес не только в свете задач всестороннего изучения исторического наследия буддийской психологии, но и для более глубокого понимания механизмов влияния буддизма на культурно-религиозные, идеологические, политические, социально-психологические процессы в странах зарубежного Востока, где буддизм все еще является влиятельным фактором общественной жизни. Хотя в настоящее время буддизм, как и все религии, переживает процесс модернизации и трансформации, обновления и пересмотра традиционных форм религиозной теории и практики, их секуляризации, одновременно происходит и обратный процесс — возвращения к исходным, фундаментальным посылкам "классического" буддизма, возрождается интерес к изучению канонических произведений, в которых изложены более "ортодоксальные" положения (скажем, махаянского буддизма, когда речь идет о последователях различных направлений буддизма махаяны).
Совершенно очевидно, что наше понимание этих и многих других процессов, происходивших в ареале распространения буддизма в прошлом и происходящих в настоящее время, будет неполным без конкретно-текстологического анализа наиболее фундаментальных и влиятельных в прошлом канонических произведений. В этом свете очень перспективным представляется анализ психологических концепций, изложенных в "Махаяна-шраддхотпада-шастре"[1] — одном из основных текстов средневекового китайского буддизма махаяны, сыгравших заметную роль в развитии философской и психологической мысли как в самых крупных школах поздней махаяны в самом Китае (тяньтай, хуаянь, чань, цзинту), так и в ответвлениях этих школ в других странах Восточной Азии (Корея, Япония, Вьетнам)[2].
О том, что этот трактат постоянно привлекал внимание представителей различных школ и направлений дальневосточного буддизма махаяны в течение многих столетий, свидетельствует большое количество комментариев к нему, написанных в разное время. Японский исследователь трактата С. Мотидзуки идентифицировал 176 комментариев [3, с. 201–346], но поскольку он включил сюда два английских перевода и один комментарий к более позднему варианту китайского перевода Шикшананды (хотя широкое распространение получил первый вариант перевода, выполненный Парамартхой (499–569) в 550 г.[3]), то количество комментариев, по мнению Е. Хакеды[4], должно быть сокращено до 173 [6, с. 107].
Характеризуя историческую роль шастры в странах Восточной Азии, русский буддолог О. О. Розенберг также указывал, что "влиянию построенной в ней религиозно-философской системы подверглись все позднейшие секты восточной махаяны" [7, с. 40]. При этом он отмечал, что интерес к шастре не ослабевал в течение всей многовековой истории этого текста вплоть до новейшего времени и что, например, в современной ему Японии шастра является "настольной книгой каждого буддиста" [7, с. 345].
Столь пристальный интерес представителей всех школ дальневосточного буддизма махаяны к этому тексту был обусловлен прежде всего тем, что важнейшие теоретические, философско-психологические принципы махаяны (концепции татхаты, "неведения" и "просветления", шуньяты, "трех тел будды" и др.), а также практические методы и рекомендации по достижению определенных, желательных с точки зрения буддийской сотериологии, состояний сознания были изложены в нем более последовательно и развернуто, в более систематизированной и детально аргументированной форме, чем во многих других махаянских трактатах. В частности, в нем почти отсутствуют столь характерные для махаянских текстов постоянные повторы, внезапные и логически не связанные переходы, нагромождения мифологических персонажей и сюжетов или энигматических высказываний и притч, парадоксов и иносказаний, разгадывание которых требует значительных усилий и определенных эзотерических знаний. Ясность изложения здесь, конечно, весьма относительна, так как понимание самих положений буддизма требует от читателя специальной подготовки, но в данном случае по крайней мере нет преднамеренного стремления затруднить понимание текста для "непосвященного" читателя (что характерно для текстов некоторых "эзотерических" школ махаяны — чань, ваджраяна).
1
В западной буддологической литературе получил широкое распространение перевод названия этой шастры "Пробуждение веры в махаяне" (The Awakening of Faith in Mahayana), предложенный ее первым переводчиком на английский язык Д. Т. Судзуки [1]. Хотя этот перевод названия стал традиционным (особенно в англоязычной литературе) и является почти буквальным (как санскритского, так и китайского варианта названия шастры), мы считаем, что он не соответствует ее содержанию, поскольку в ней вопросам веры, как таковой, уделяется сравнительно мало места и речь в основном идет о философско-психологических и этических проблемах буддизма махаяны. Поэтому мы предпочитаем употреблять в данной статье санскритский вариант названия шастры, приводя и его китайский вариант, но не давая перевода на русский язык. Вопрос о его адекватном переводе на русский язык пока остается открытым.
2
Имея в виду важное значение этого текста в буддизме махаяны, один из его переводчиков на английский язык Дуйат Годдарт даже назвал свое издание перевода, выполненного совместно с китайским буддийским монахом Вайдао, "Буддийской Библией" [12], хотя это, на наш взгляд, является сильным преувеличением роли и места шастры, даже если речь идет только о дальневосточной махаяне.
3
В данной статье использовался вариант перевода, выполненного Парамартхой [4]. Этот текст имеется также в китайской Трипитаке, изданной в годы Тайсё, где он значится под № 1666 [5]. Разумеется, его можно считать переводом Парамартхи (в авторстве которого, кстати, высказываются сомнения [6, с. 7]) только в том случае, если вообще признавать, что это — перевод, а не оригинальное произведение китайских буддистов, и тогда называть его следует переводом,
4
Из всех известных автору переводов шастры на английский язык перевод Ё. Хакэды является наиболее полным и точным с лингвистической точки зрения, хотя с переводчиком можно спорить по поводу адекватности передачи многих философско-психологических понятий.