Согласно теории "единого сознания", индивидуальное "Я" обусловлено, так же как и в рассмотренных выше школах наличием "неведения". "Неведение" рассматривается как базальная клеша, существующая извечно, с "безначального времени", и порождающая все другие клеши: страсть, гнев, гордость, зависть и т. д.; она служит препятствием к "просветлению", "затемняя" изначально присутствующую в сознании каждого человека интуитивную мудрость. "Что касается неведения, то оно является "препятствием к мудрости", так как может помешать ее естественному функционированию в этом мире", — отмечается в "Шраддхотпада-шастре" [4, с. 26]. При этом указывается, что неведение может "порождать все омраченные дхармы и что все омраченные дхармы являются признаком неведения" [4, с. 19]. Именно под воздействием неведения происходит разделение мира на субъект и объект и создается иллюзия наличия индивидуального "Я". В "Шраддхотпада-шастре" этот процесс описывается следующим образом:
"Из-за того, что есть неведение, возникают три вида признаков (атрибутов), которые соответствуют этому непросветлению и неотделимы от него. Первый признак — это кармическая активность неведения. Возбуждение сознания из-за неведения называется кармической активностью (т. е. деятельностью, создающей карму. — С.Н.). Если [сознание] просветлено, то оно не возбуждается, то появляется страдание (дуккха), ибо результат (т. е. возбуждение сознания. — С.Н.) не может быть независимым от причины. Второй признак — это наличие субъекта восприятия. Когда сознание возбуждается, то появляется и воспринимающий субъект. Если же нет возбуждения, то нет и субъекта восприятия. Третий признак — это мир объектов. Поскольку есть воспринимающий субъект, то возникает ложное проявление мира объектов. Если же освободиться от субъекта восприятия, то не будет и мира объектов" [4, с. 19].
Интерпретируя эти положения в "Шастре об изначальной природе человека", которая фактически является развернутым комментарием к "Шраддхотпада-шастре", Цзунми отмечал, что из-за "омраченности" неведением в сознании человека возникают ложные идеи и кармическая активность сознания. Далее, поскольку человек не понимает, что с самого начала эти идеи нереальны (иллюзорны), они трансформируются в субъект и объект, т. е. в того, кто воспринимает, и в то, что является объектом восприятия. Человек не может понять, что эти объекты являются не более чем порождением его омраченного сознания, трансформацией ложных идей, и верит, что они реально существуют. Это называется ошибочной верой в реальность существования внешних объектов, из-за которых человек различает "Я" и "не Я" [16]. Таким образом, функционирование "неведения" порождает все другие клеши [4, с. 19] и формирует "омраченный" аспект сознания, мешающий постижению "высшей истины". Так, в "Шраддхотпада-шастре" указывается: "Что касается термина "омраченное сознание", то оно называется "препятствием, обусловленным клешами", потому что может стать преградой фундаментальной мудрости татхаты" [4, с. 26].
Однако в учении "единого сознания" нет однозначного противопоставления "неведения" "просветлению", "омраченного" аспекта "просветленному": "неведение неотделимо от просветления, и потому его нельзя разрушить, но в то же время оно не может быть не разрушено" [4, с. 16]. Поскольку "неведение" и "просветление" нераздельны, алаявиджняна объединяет в себе оба аспекта, "просветленный" и "омраченный": "Алаявиджняна есть то, в чем непротиворечиво объединены "нерожденное и неуничтожимое" (т. е. "просветленный" аспект. — С.Н.) и "рождение и уничтожение" (т. е. "омраченный" аспект. — С.Н.), которые [одновременно] и не едины, и не раздельны друг с другом" [4, с. 12].
В силу недвойственности "неведения" и "просветления", единства в алаявиджняне "омраченного" и "просветленного" аспектов "просветления" невозможно достичь путем простого подавления "неведения", подобно тому как это рассматривается в теории дхармалакшаны. Прекратить "омрачающее" действие неведения и достичь "просветления" можно, как полагают приверженцы экаяны, только через понимание этой недвойственности. Один из наиболее ярких представителей теории экаяны в чань-буддизме Хуэйнэн, чья сутра стала основополагающим, собственно чаньским текстом в этом направлении чань-буддизма, критиковал как тех, кто стремится подавить омрачение, так и тех, кто созерцает "просветленный" аспект. В самой установке на искоренение "загрязнений" заложено отношение к ним как к тому, что действительно существует, и потому адепт, сам того не желая, привязывается к "загрязнениям", укореняет их в сознании. С другой стороны, созерцание "просветленного" аспекта как чего-то неподвижного, застывшего, лишенного присущей ему спонтанной активности носит искусственный характер и лишь создает привязанность к "просветлению", мешающую "освобождению":
"Заблуждающиеся люди привязываются к внешнему и когда начинают [заниматься] практикой психической концентрации "экавьюха-самадхи", то принимают за прямоту сознания неподвижное сидение (т. е. сидячую медитацию. — С. Н.) и искоренение из сознания ложных взглядов, полагая, что это и есть сосредоточенность "экавьюха-самадхи". Занятия такой практикой уподобляют [человека] бесчувственным [вещам] и создают препятствия к Пути-Дао. Но Дао должно течь беспрепятственно, как можно ему препятствовать? Если сознание задерживается на вещах, то, значит, оно связывает само себя… А есть еще люди, которые учат сидеть и созерцать сидение, созерцать чистоту, не двигаясь и не активируя [сознание]. Занимаясь такой практикой, заблуждающиеся люди не только не обретают просветления, но еще больше укрепляются в своих заблуждениях, и таких людей тысячи. Обучающие такому пути с самого начала вводят в великое заблуждение" [5, § 14].
Отношение сторонников теории "единого сознания" к практике угашения эмпирического, обыденного сознания и созерцания "истинной природы" в процессе неподвижного сосредоточения (кит. "цзо-чань") хорошо иллюстрирует характерный эпизод обращения в учение "экаяны" чаньского наставника Мацзу, бывшего ранее приверженцем теории дхармалакшаны:
"Мацзу остановился в монастыре Цюаньфа в Наньюе, где у него была хижина для жизни в уединении и занятий медитацией. Он даже не смотрел на тех, кто заходил к нему. Однажды Хуайжан пришел, чтобы увидеться с ним, но Мацзу не обратил внимания на гостя. Увидев необычное выражение лица Мацзу, Хуайжан вспомнил предсказание шестого патриарха и попытался обратить Мацзу. Хуайжан взял кирпич у двери хижины и стал его тереть, но Мацзу снова не обратил никакого внимания. Прошло много времени, пока Мацзу не спросил: "Что вы делаете?" Хуайжан ответил: "Я шлифую кирпич, чтобы сделать зеркало". Мацзу спросил: "Как можно сделать зеркало, шлифуя кирпич?" Наставник сказал: "Если нельзя сделать зеркало, шлифуя кирпич, как можно стать буддой, сидя в медитации?" Тогда Мацзу поднялся со своего сидения и спросил наставника: "Что же тогда нужно делать?" Наставник сказал: "Если повозка, которую тянет вол, не движется, кого нужно погонять — вола или повозку?" Затем он спросил: "Ты хочешь сидеть в сосредоточении или хочешь стать сидячим буддой? Если ты хочешь сидеть в сосредоточении, то сосредоточение — это ни сидение, ни лежание. Если ты хочешь стать сидячим буддой, то будда не есть неподвижность, более того, [его противоположность], и это движение не будет ни принятием, ни отбрасыванием. Если ты сидишь, [чтобы стать] буддой, то ты просто убиваешь его. Если ты держишься за сидение, то ты никогда не реализуешь дхарму". Услышав эти слова, Мацзу достиг просветления" [13, с. 35–36].
Поскольку с точки зрения экаяны "просветленное" сознание включает в себя и "омраченный", имманентный, аспект, и "просветленный", трансцендентный, для достижения "просветления" нет необходимости, как уже говорилось, в какой-то особой практике. Более того, какая-либо практика, как опытный, имманентный процесс, отдельный от трансцендентного "просветления", становится с этой точки зрения невозможной, так как в этом случае нарушалась бы недвойственность трансцендентного и имманентного. Поэтому в традиции экаяны практика и "просветление" рассматриваются как тождественные. Разъясняя соотношение практики и "просветления", Хуэйнэн говорил: