Далее должно признать, что все написанное здесь не смогло избежать предубеждений, в основе которых лежит собственная типология автора.
Лично, насколько я могу говорить об этом после двадцати пяти лет размышлений относительно своей собственной психологии, я могу быть интровертным ощущающим типом — по крайней мере на данный момент. Мое мышление, в целом, хорошая вспомогательная функция, мое чувство ошибочно, а интуиция дает ся мне в особенности тяжело.
Но я помню более ранние годы, когда я действовал совершенно иначе — в школе, например, как явный мыслительный тип, далее, в университете, достаточно экстравертно, чтобы быть Президентом Студенческого Совета. А в другие времена определенно доминировало интровертное чувство. Впоследствии, конечно, были и такие периоды, когда интуиция служила мне достаточно хорошо.
Относительно психологического типа самого Юнга можно сказать, что его научные исследования и открытия указывают на доминирование мыслительной функции с ощущением и интуицией как хорошо развитыми вспомогательными функциями. Однако, — и это также очевидно из его способности оценивать, что стоили для него то или тот, его чувственная функция не являлась заметно или значимо подчиненной.
Что до того, был ли Юнг экстравертом или интровертом, то здесь земля более твердая — только интроверт мог сказать то, что выразил Юнг в прологе к своей автобиографической книге “Воспоминания, Сновидения, Размышления”.
Отсутствие внутреннего ответа на проблемы и сложности текущей жизни делает внешние события малозначащими. Внешние обстоятельства не могут заменить внутренние переживания. Вероятно поэтому моя жизнь удивительно бед на внешними случаями. Я не могу сколь нибудь полно рассказать о них, поскольку они представляются мне пустыми и малосущественными Я могу понять себя только в свете внутренней событийности. Она то как раз и составляет особенность моей жизни[36] — хотя по правде тоже самое во многом мог бы сказать и впавший в отчаяние экстраверт.
Ну, а теперь, уважаемый читатель, добро пожаловать в весьма увлекательное, полное приключений путешествие, которым и является разбор юнговской модели психологических типов.
Глава 2 Экстраверсия и четыре функции
Когда чья-либо сознательная ориентация определяется объективной реальностью, фактами, получаемыми из внешнего мира, мы говорим об экстравертной установке Если такое положение вещей является привычным, обыденным, перед нами — экстравертный тип.
Экстраверсия характеризуется интересом к внешнему объекту, отзывчивостью и готовностью к принятию внешних событии и ситуации, желанием влиять на них и находиться под их веянием, потребностью присоединяться и быть “в”, способностью терпеть суматоху и шум любого рода и даже находить в этом радость; постоянным вниманием к окружающему миру, стремлением иметь друзей и знакомых, не очень тщательно их выбирая, и, в конечном итоге, сильной привязанностью к вылеченной для себя фигуре, и, следовательно, мощной тенденцией демонстрировать самого себя Соответственно философия жизни экстраверта и его этика имеют, как правило, в высокой степени коллективную природу с сильной альтруистической чертой, и его нравственное начало, категория совести являются в значительной мере зависимыми от общественного мнения. Его религиозные убеждения определяются, так сказать, большинством голосов.[37]
В общем, экстраверт полагается на получаемое из внешнего мира и также не склонен подчинять личные мотивы критической проверке.
Реальный субъект [экстравертная личность] является, насколько это возможно, погруженным в темноту. Он прячет свою личность от самого себя под покровами бессознательного. У него нет секретов, он не хранит их долго, поскольку делится ими с другими. Если тем не менее случается что-то не могущее быть упомянуто, он предпочтет это забыть. Избегается все, что может сделать тусклым парад оптимизма и позитивизма. Все, о чем он думает, к чему намерен и что делает, производит впечатление уверенности и теплоты.[38]
Согласно Юнгу, психическая жизнь данного типа разыгрывается снаружи, непосредственно как реакция на окружающую среду.
Он живет в других и через других, любое самообщение приводит его в содрогание. Опасности гнездящиеся во внутреннем диалоге лучше всего топятся шумом. Если у него даже и есть какой то “комплекс”, он находит убежище в социальном кружении и разрешает себе быть уверяемым по несколько раз в день, что все в порядке.[39]