Сразу после обеда вы открываете такую большую короткую позицию на доллар, что чуть большее, чем умеренное движение не в том направлении, может создать довольно серьезные проблемы. Это означает, что вы себя связали. Теперь садитесь и напряженно смотрите на монитор, ежесекундно наблюдая за долларом (он фактически изменяется каждую минуту). Сочетание слишком незащищенной позиции и напряженного наблюдения подготовит вас к иррациональному поведению, что продемонстрирует этот специально подстроенный эксперимент.
Когда американцы начнут работу в 4–5 часов вечера по лондонскому времени, появится первая беспорядочная турбулентность. Затем вы переживете нечто странное: как только начнется первое незначительное движение, оно прольет новый свет на логическое обоснование, над которым вы работали, и этот все заливающий свет осветит аргументы в пользу движения. Если доллар упадет, как и предполагалось, ваша победа будет превосходной. «Я знал это, — подумаете вы, удивляясь, что до этого в чем-то вообще сомневались, — все аргументы в пользу покупки были просто неразумны». Если доллар вместо этого начнет расти, внезапно все аргументы за покупку приобретут вес. «Ну и дурак же я, конечно же, он идет вверх». Возникнет сильное желание развернуть незащищенные позиции, хотя все знают, что первые небольшие движения на рынке, подобные этому, не имеют никакого значения.
Что вы обнаружите, так это то, что настроение следует за ценой. Если цена растет, у вас возникает такое чувство, что вам следует продолжать идти вверх. Если цена падает, люди полагают, что ей следует так и продолжать. Это касается и профессионалов, и любителей. Единственная разница в том, что опыт учит профессионалов сдерживать свой пыл. Но иногда особое настроение переходит от маленькой группы инвесторов ко все большему числу людей, превращаясь в массовое движение и, в конце концов, в массовую истерию. Этот феномен обнажает слабость человеческого ума хоть и неприятным, но очень действенным образом. История знает много подобных примеров. Первый в мире крах спекулятивной фондовой биржи имел место во Франции в 1557 году, когда Габсбурская Империя перестала выплачивать проценты и взносы по правительственным облигациям, выпущенным в большом избытке в предыдущие годы. С тех пор в каждом веке происходили крупные спекулятивные движения на фондовых биржах, все заканчившиеся неминуемым крахом (см. приложение 4). Самые поучительные из них: в Голландии в 1636 году, пузырь «Южного Моря» в Англии в 1711—20 гг. и, конечно, биржевой крах 1929 года.
История краха в Голландии 1636 года, насчитывающая вот уже 360 лет, для нас прекрасный пример неразумности инвесторов. Фантастическая причина этого краха (одного из самых больших во всей истории фондового рынка) в том, что объектом инвестиций были не акции, не облигации и не товары, хотя эта истерия и ускорила подъем благосостояния, но вслед за этим на всю нацию обрушилась волна банкротств, и наступила депрессия. Это были луковицы тюльпанов.
Первое сообщения о тюльпанах в Европе относится к 1559 году, когда коллекционер экзотических растений советник Герварт получил посылку с луковицами тюльпанов от своего друга из Константинополя, которые он посадил у себя в саду в Аугсбурге в Германии. Его тюльпаны привлекли к себе большое внимание. В последующие годы этот цветок завоевал огромную популярность среди высших сословий, особенно в Германии и Голландии, где стало традицией заказывать луковицы по непомерным ценам прямо из Константинополя. К 1634 году эта традиция уже стала повсеместной. Начиная с этого года богатое общество Голландии стало считать неполную коллекцию тюльпанов признаком дурного вкуса.
Год за годом цены на луковицы тюльпанов возрастали и, в конце концов, достигли астрономических высот. Согласно первоисточникам, в самый разгар тюльпаномании цена по одной сделке, оплаченная за одну-единственную луковицу редкой разновидности тюльпанов, Semper Augustus, равнялась 4600 флоринам, новой карете, двум лошадям серой масти и полному комплекту уздечек и упряжек.