Когда определенная психологическая ситуация активирует, связанный с ней архетип, и вместе с ним целый архетипический слой, она тем самым, высвобождает сильную эмоциональную реакцию. Если, например, наступила активация архетипа Христа, возможно проявление широких эмоциональных реакций, зависящих от того как мы переживаем связь чувств с образами. Если этот архетип активирован харизматическим предводителем, может наступить проекция данного архетипа на его личность, ведущая к восхищению им (как если бы он сам был Христом). Некоторые люди так сильно могут представлять архетип, что вызывают у себя сознание того, что Христос присутствует в них. Другие же могут бесконечно идентифицировать себя с ним провозглашая миру: «Я Христос!»
В нормальной жизни, когда кто-нибудь «безумно влюбляется», любимый человек становится обычно носителем черты, которая вызвала проекцию архетипа. Эта черта может иметь эстетический характер, то есть быть физического типа, или относиться к личности, поведению или манере вести себя. Друзья часто удивляются интенсивности таких чувств, задавая себе вопрос: «Что он в ней нашел?», тем самым считая что он фактически видит в ней нечто такое, чего они не замечают, поскольку то, что мы видим в такой архетипической личности является нашей проекцией. Другими словами: «Красота в глазах смотрящего», то есть находится в активированном в нас архетипе.
Подобное мощное влияние производят и образы с негативной окраской. Критический, надоедливый шеф может приобрести черты мстительного Иеговы из Ветхого Завета. Самолюбивая надоедливая, старая женщина может показаться кровожадным существом как индийская богиня Кали, богиня зачатия и уничтожения. которую можно умолять но необходимо бояться. Когда подобная личность вызывает страх, страсть или преувеличенную злость, все указывает на то что некая ее черта или нечто в способе вести себя, вызывает у нас архетипический образ. Мы начинаем реагировать на этого человека так как если бы он и архетип были одним и тем же. Со всеми это случается, и позже когда в нас погаснет, начально сильная реакция и проявится реальное человеческое измерение этой личности, мы говорим: «Перегнул» или «Это колос на глиняных ногах» или «Меня наверно околдовали». То, что находится вне меня, находится и во мне; как только нас начнет притягивать магнетическая сила, или же мы кого-нибудь критикуем, как злобного от природы человека, значит вероятнее всего в нас активизировался архетип. И в этот период то, что мы ощущаем как внешнюю ситуацию, по существу является ситуацией внутренней. Я напомню мою синхроническую встречу со священником: он совершенно не допускал возможности существования заботливой и достойной доверия женщины. И все же на архетипическом уровне у него имелся образ такой женщины, соответствоваший его представлениям о японках. Когда появилась я — образ, подходящий к архетипу — возникла проекция этого позитивного образа на мою личность. Моментальное чувство облегчения и легкости контакта, сопутствующие нашим встречам, не были чувствами, связанными со мной, а лишь с образом живущим в его воображении. Доверие, которое он ко мне чувствовал не опиралось на знание моей личности, оно было основано на том, что он признал меня «позитивным образом женщины».
Депрессия и недостаточная самооценка связаны внешним негативным подходом. Где-то в его психике существовал сильный отрицательный образ, саркастический, критичный, разрушающий его веру в себя, говорящий, что он заслужил плохое самочувствие, и что все его действия бесполезны и незначительны. (Я вспоминаю одну рисованную историю Джулеса Файффера, которую принес один из пациентов, рассказывающую о сгорбленном мужчине, которому карликовый персонаж в капюшоне бросает в лицо подобные обвинения. Мужчина выпрямляется и начинает защищаться. В конце, резко отбивая все обвинения, персонаж срывает капюшон с головы, крича: «Как ты можешь говорить такое своей матери!?») Этот священник сильно нуждался во внутреннем контакте с позитивным женским образом, который не использовал бы его растерянность и неуверенность чтобы нападать на него и критиковать, а мог бы его поддержать давая эмоциональную поддержку. Я решила, что пока он не выработает в себе постоянной способности находить поддержку внутри себя, я позволю ему проецировать эту потребность на меня и буду временно исполнять для него эту роль. Я создала для него возможность увидеть во мне опекающих и поддерживающих женщин, представляющих положительную внешнюю реальность (благодаря его первичному воображению японки). Эта позитивная позиция постепенно становилась его позицией, а также внешним персонажем, к которому он мог обратиться в тяжелые моменты. Такой внутренний персонаж оказался именно тем которого он искал, когда впервые появился у меня.