– Почему? – Костя присел перед кроватью на корточки и теперь уже смотрел на девушку снизу вверх. – Вик, почему?
Этот вопрос охватывал, казалось, всё, что только мог. По крайней мере, он относился не только к нежеланию девушки видеть Лазарева. Вика раскрыла блокнот и щелкнула ручкой.
– «Я тебе не нужна. Такая…».
В ту же секунду блокнот усилиями Лазарева полетел в сторону.
– Ты что несёшь?- Костя в отчаянии тряхнул девушку за плечи.
Вика отвела взгляд, не в силах что-либо ответить, но мужчина тут же резко повернул лицо девушки обратно к себе. И неизвестно, что произошло в тот момент – то ли Лазарев увидел во взгляде девушки что-то, что было понятно только ему, то ли наоборот – не увидел ничего – только в следующий миг он уронил голову на руку и прерывисто вздохнул.
– Я же люблю тебя, неужели не понимаешь?..
Виктория осторожно взяла Костю за руку и потянула на себя. Тот поднял голову, и у девушки внутри всё похолодело – отчаянная улыбка смешалась со слезами на лице мужчины, и от этого становилось по-настоящему страшно. Девушка медленно провела пальцами по Костиной щеке, смахивая слезу, и тот вдруг резко дернул головой, стряхивая руку, затем поднялся с пола и сел на кровать, рассматривая собственные руки. Вика же поджала губы и уткнулась носом в родное плечо. Если вдруг он сейчас передумает и уйдёт – она этого просто не переживёт – Ковалёва поняла это сейчас очень и очень чётко.
– Я никуда не денусь, ясно тебе? – Костя словно прочел её мысли и задал вопрос очень хрипло и тихо. Вика удивлённо посмотрела на мужчину. Именно сейчас ей хотелось безостановочно говорить, как сильно она его любит, как хочет, чтобы он остался с ней, чтобы не оставлял её одну никогда… Но всё, что она смогла сейчас сделать – это лишь кивнуть и опять положить голову мужчине на плечо. Костя же обнял девушку и поцеловал её в макушку, так и замерев – зарывшись носом в мягкие волосы. И делая вид, что не замечает слёз, катившихся по таким милым сердцу щекам.
========== 16. ==========
Глава 16.
Бурная деятельность по отношению к Вике и её лечению была разведена всей хирургией Склифосовского. Хромов и Куликов, в самом деле, нашли необходимых специалистов, которые готовы были взяться за лечение девушки. Мария Валерьевна взяла две недели отпуска, чтобы помогать Ковалёвой справиться со стрессом, связанным с травмой и увольнением, которое за ней последовало – девушка написала заявление по собственному желанию в тот же день, когда пришла в себя. Прощание с отделением, успевшим стать родным, ознаменовалось слезами женской половины работников и подбадриванием со стороны мужской. А вот через неделю девушка начала буквально чахнуть на глазах – глаза постоянно были на мокром месте, улыбка почти не появлялась на некогда симпатичном лице. И, естественно, Костя не мог этого не замечать. Но что мог сделать он – молодой, подающий огромные надежды хирург, работы у которого прибавлялось если не с каждым часом, то с каждым днем уж точно? Собственно, ничего особенного – треснувшую чашку невозможно сделать целой. Цветы и милые подарки принимались с печальной полуулыбкой на осунувшемся лице, походы в театр сопровождались каменным лицом…
Нельзя сказать, что Вика сломалась. Но она явно была близка к этому. В глубине души девушка была безмерно благодарна Косте за то, что тот не оставил её, за то, что отчаянно пытался помочь той, которую любил.
– Ну что же с тобой такое? – спросил Лазарев, обняв сидящую на кровати и закутавшуюся в пододеяльник девушку. В последнее время изменилось всё, вплоть до секса, который перестал приносить былое удовлетворение.
Вика беззвучно хмыкнула и положила голову на обнажённое плечо мужчины. Она и сама нередко задавалась подобным вопросом, только точного ответа не находила, несмотря на все прилагаемые усилия. Жизнь напоминала клетку, в которую она заперла саму себя. Лечение давало результаты, но они были столь малы и незначительны, что порой девушке казалось, что жизнь её закончилась примерно на моменте накидывания на хрупкую шею тугой петли. А ещё чаще казалось, что прекращение отношений с Лазаревым – единственно верное решение для них обоих. Вика вбила себе в голову, что таким образом сумеет освободить мужчину от груза, которым считала себя вот уже на протяжении месяца с небольшим.
***
– Вика, я прошу тебя, не делай этого, – Мария Валерьевна отчаянно прижала руки к груди и умоляюще посмотрела на девушку. Вика, естественно, ничего не ответила, теребя страничку блокнота, в котором пару мгновений назад написала свое желание. – Пережди. Ведь он сломается без тебя, как ты не понимаешь этого?
– Мария Валерьевна все правильно говорит, Вик, – подал голос Хромов, сидящий рядом. Собственно, Вика специально собрала это «чаепитие» посредством СМС – ей надо было посоветоваться, пусть даже и с заинтересованными людьми. – У Кости сейчас такой период, когда он буквально нарасхват, бросишь его – все равно, что сломаешь.
– Ведь он так страдал из-за Ксюши… – сокрушилась Мария Валерьевна, заставив Вику поморщиться. От одного имени бывшей Костиной девушки бросало в дрожь.
– «А со мной ему якобы лучше, да?», – появилась запись в блокноте.
– Лучше! – с надрывом воскликнула женщина, – Я прекрасно это знаю и вижу!
Ковалёва хмыкнула и, схватив ручку, резко и яростно перечеркнула написанную фразу, затем откинла блокнот в сторону и вцепилась руками в волосы. Очень тяжелый это шаг – решать будущее отношений с человеком, который безмерно дорог.
– И Салама мы весь день найти не можем, – совсем неожиданно вздохнул Иван Николаевич, заставив Вику поднять на себя вопросительный взгляд. – С раннего утра дозвониться ему не можем.
Ковалёва посмотрела на часы – те показывали двадцать минут двенадцатого. Не так уж и поздно. Может, загулял со своей Юлей? Хотя, на Салама это не очень сильно похоже.
***
Тревожный сигнал мобильного телефона отвлек Вику от чтения Моэма и заставил начать поиски телефона под одеялом. И чем дольше Вика копошилась, тем сильнее волновалась, сама не понимая, отчего – просто что-то подсказывало о случившейся беде. Схватив наконец отчаянно мигающий аппарат, Ковалева уставилась на экран. «Салама избили. Везут к нам. Приезжай». Вот и всё сухое сообщение от Лазарева. Всего три коротеньких предложения, от которых все внутри похолодело, а сердце словно ухнуло куда-то вниз. Наверное, именно поэтому его не могли нигде найти и дозвониться.
…Ковалева буквально влетела в приемное Склифа, размахивая на ходу полами черного плаща. Нина непроизвольно отшатнулась назад, явно не ожидавшая столь внезапного появления бывшей коллеги.
– Костя сказал? – всё, что смогла спросить Дубровская. Вика кивнула в ответ и потянулась за ручкой и бумагой, чтобы что-то написать, но женщина поняла всё и без этого.
– Плохо все. Его довезли, но там такое зрелище, – Нина махнула рукой, пряча слёзы, выступившие на глазах. – Места живого нет, кто-то очень сильно постарался.
Вика запрокинула голову и глубоко вздохнула, пытаясь унять мелкую дрожь, распространившуюся по всему телу.
– Ты иди в ординаторскую, его всё равно сейчас оперируют и ничего не скажут.
Девушка кивнула и отошла от стойки, направившись в пустующую ординаторскую. Присев на мягкую и такую некогда родную кушетку, Ковалёва провела ладонью по мягкому пледу – собственности Брагина – и невесело улыбнулась, придаваясь внезапно нахлынувшим воспоминаниям. Правда, все мысли так или иначе сводились к несчастному Гафурову, лежащему сейчас на операционном столе. Безусловно, молодой человек был в надёжных руках, причём не одних, но, если Нина сказала, что всё настолько серьезно… Кто поручится за то, что всё образуется? Правильно, никто.
…Костя влетел в ординаторскую как раз тогда, когда Вика запивала водой таблетку успокоительного. Девушка тут же поставила стакан на стол, расплескав его содержимое по столешнице, и вопросительно посмотрела на мужчину. Тот вмиг осунулся и лишь покачал головой.