В Копривштице, при сходных природных условиях и бытовой обстановке, развивается прасольство, сбор налогов на овец и коз и портняжничество, укрепляется местная административная автономия и развивается очень высокое культурное сознание [53]. Так выдвигается и село Котел, основанное, как Габрово и Копривштица в том же XVI в. Не имея возможности найти пропитание на месте за счёт овцеводства, котленцы вынуждены были искать пастбища для своих стад во Фракии или Добрудже; они стали странствовать в чужих краях в поисках заработка, прибегали к прасольству и торговле, тогда как дома придерживались самой строгой бережливости. Так ещё сравнительно рано, в XVII и XVIII вв., они сумели подняться в хозяйственном и духовном отношении и выдвинуть из своей среды людей, способных играть значительную роль в истории всего своего народа [54]. Потребность в саморазвитии и образовании была здесь спутницей гордого национального духа и живого чувства свободы. И чем труднее был путь котленцев, тем резче выделяются и выступают они в сравнении с ближайшими равнинными селениями. Софроний, Мамарчев, Неофит Бозвели, Берон, Раковский являются группой, подобной которой невозможно найти в другом городе или в другом селе Болгарии начала XIX в. Если и в других местах Болгарии появляются, однако, отдельные мужи, проявившие особые дарования на том или ином поприще, это объясняется сходными естественными условиями и комбинациями тех или иных факторов культурного прогресса. Паисий и Неофит Рильский из Разлога, братья Миладиновы из Струги, Фотинов из Самокова, Басил Друмев из Шумена и т.д. подтверждают общий закон о подборе сил в зависимости не от расовой закваски, а от так называемого milieu local[55], то есть от особых местных условий духовного развития — будь то почва и ремесло, вторичное соприкосновение с более высокими в культурном отношении народностями, необходимость самосохранения в религиозном или национальном смысле и т.д. Собирание духовных сил, накопление творческой потенции, обогащающей жизнь народа и направляющей его к новым завоеваниям и к изменению социального и политического положения, нигде не выявляет установленных расово-психологических основ: оно только предполагает благоприятную для нравственно-интеллектуальной жизни атмосферу, часто в связи с неблагоприятными для внешнего существования факторами.
5. НЕВРОЗ И ВЫРОЖДЕНИЕ
Среди всех гипотез, призванных объяснить появление гения в искусстве его особой психофизической структурой, наибольшее удивление и наиболее оживлённые споры вызвал взгляд на тесную причинную связь между высшими качествами духа и невропатическими предрасположениями в том виде, в каком он был высказан уже давно (но только частично) и в каком он был развит в более новое время, особенно некоторыми психиатрами. Впервые Моро де Тур в середине XIX в. попытался построить целую теорию о болезненной психике одарённых людей, проводя сопоставление между этой психикой и известными чертами сумасшествия. «Гений, — думает он, — подобно всякому типу интеллектуального динамизма, имеет по необходимости свой материальный субстрат; здесь субстратом является полуболезненное состояние мозга, настоящая нервная возбудимость, источник которой уже известен». По мнению этого психиатра, раз одна личность резко отличается от других своими идеями и способностями, своей эксцентричностью или энергией своей аффективной жизни, она находится в зависимости «от тех же органических условий, которые обусловливают разные духовные расстройства, наиболее полным выражением которых являются сумасшествие и идиотизм». Говоря, в частности, о поэтах, Моро настаивает на родстве между вдохновением и маниакальными состояниями, как оно проявляется в быстрых и непредвиденных ассоциациях представлений, в оригинальном и живом воображении, в чувствительности, превосходящей нормальные размеры. И, изучив биографии весьма знаменитых людей со стороны невропатических симптомов, он спрашивает себя: «Гений, то есть наивысшее выражение nec plus ultra интеллектуальной деятельности, не представляет ли собой невроз?» [56]
53
Ср.: А. Иширков, в юбилейном сборнике «Копрившица», 1926, стр. 245 и М. Арнаудов, Любен Каравелов, 1964, стр. 19.
54
Ср.: М. Арнаудов, Неофит Хилендарски Бозвели, 1930, стр. 176; как и «Из миналото на Котел», 1931, стр. 53.
56
Jean Moreau de Tours, La Psychologie morbide dans ses rapports avec la philosophie de l’histoire et de l’influence des névropathies sur la dynamisme intellectuel, Paris, 1859, p. 464.