Клуб открывался ровно через 90 минут, но — блин — как же не хотелось вставать ни свет, ни заря…
Тем более, что именно в ночные часы заряжался его нетбук и можно было залечь на дно в обнимку с пододеяльником.
«Я сейчас вдарю!» — не унимался голос в предрассветной мутной ультрафиолетовой небесной тишине. Казалось, только внезапный будильник может напомнить ему о прохождении плановой годовой диспансеризации.
Однако «голос в ночи» разбудил романтика с большой дороги раньше, чем браслет мог показать временной пояс по Гринвичу. На самолёт пока не ехать, значит — есть время до записи. Ну кто просил тебя орать, поднимешь рано — толку мало…
Итак, вполне возможно, что врачи смогут внушить ему оптимизм. Если бы не лёгкие. Что можно сделать в 21 год? Получить ID в Соединённых Штатах вместе с полноправным загоном носить с собой макинтош?
Кажется, он начал ржаветь изнутри. Можно ровно сидеть и продолжать полнеть, употребляя в пищу масляные жиры. Ням. Ещё можно думать о всесилии пшеничных подушечек к молочному завтраку, сравнивая их с фалангами собственных пальцев. Они столь же всесильны, как чутьё дымящейся «Явы» во рту молодого скриптолога.
Как же обойти брандмауэр? Точно нужно прямое включение, но не на 47 % заряда аккумулятора. Если вспомнить вечно всплывающие окна, то в прошедшем трансакционном анализе мне выпало бесплатное посещение фитнес-клуба. Вот и о здоровье подумаем.
В пять утра — челночный бег. Хотелось бы найти в шкафу что-нибудь не настолько обтягивающее и без капюшона. Мне надо сообщить врачу, что на плановый медосмотр в районную я пришёл исключительно по доброй воле и самыми кристально чистыми намерениями перейти на весьма здоровый образ своей жизни. Поликлиника не откроется засветло, поэтому самое время держать путь в сеть тренажёрных залов нашего такого европейского мегаполиса.
Там тоже есть рецепция, ага. Предъявлю мужичку за стойкой записанный на смартфоне бонусный QR-код, получу безвозмездную экскурсию по фитнес-клубу в исполнении приветливого менеджера по продажам.
«А это — Ваш персональный тренер на сегодняшнее утро». Потрясающе. Жмём руки. Где я его видел. Точно: в Европе.
— Курите?
— Немного.
— Пьёте?
— Почти всегда, в разумных пределах.
— Проблемы с внутренними органами беспокоят?
— Сухой кашель по утрам.
— Понятно. Одышка есть?
— Сегодня, после пробной тренировки.
— Мда, пора мне написать вашу медицинскую карту… Хотите полечиться амбулаторно?
— Не могу, у меня удалённая работа. На дому.
— Очень жаль, ситуация у Вас — прямо скажем — грустная. Вот стетоскоп, дышите глубже.
— Дышу.
— Пульс у Вас учащённый, есть риск ранней аритмии на фоне сбоя дыхательных функций. Трахею часто проверяли?
— В старшей школе.
— Печалька. Вы себя запустите, если будете напрягать желудочки при учащённом дыхании.
— Что это значит?
— Вам противопоказана физическая нагрузка вплоть до угрозы обширного инфаркта.
— Какая жалость. А Вы печать на справке поставите?
— Кому же ещё, как не дежурному. Стыдобень… Держите вашу справку.
— До свиданья, доктор.
— Надеюсь вас скоро не увидеть…
Часы ещё не пробили и полудня, а слегка захиревший от двух последовательных заутренних визитов грустный паренёк в толстовке продолжал свой путь к остановке трамвая.
Расклад был не слишком утешительным: потенциально спасительное знакомство с тренером фитнес-клуба на поверку оказалось лишь шапочным, а финальный вердикт после прохождения медосмотра поставили жирную точку в отношениях подающего надежды веб-кодировщика и вооружённых сил окружающей его страны.
Ехать домой на трамвае могло быть романтичным в песнях забавного сорвиголовы, считающего каждую прожитую ночь, но не в этом случае, когда под рукой не оказалось даже позитивно улыбающейся выпускницы вечерней школы.
А куда ещё ехать, спрашивается, когда курение своим смолящим присутствием в его и без того циничной жизни ставит жирный красный крест на правильно и толерантно одобряемых параметрах тела ещё молодого человека. Неужели именно ему посвящали песни взрослеющие диджеи за пультами драм-машин с наушниками наперевес, когда все студенты младших курсов наперебой соревновались в жажде испить из ранее наглухо закрытой медийной скважины?
Он позарез не хотел превратиться в одинокую развалину с сомнительным бумерангом в руках, ищущего более-менее адекватный способ приложить свою детскую ностальгию к жестокой реальности — настолько жестокой, что даже детские возгласы рыцарей новой волны напоминали ему жалобно-зловещий писк оставленных в норке волчат.