Вся наша история, опыт последних лет показывают, что мы постоянно возвращаемся к старым проблемам. Мы входим в «старую воду», повторяем старые ошибки, будучи так же или еще хуже к тому подготовленными, чем в 1922, 1918, 1917 или любом ином исторически важном году.
Если из всего этого возможен выход, то он звучит так: с «национальным вопросом» мы будем жить долго. Суть его будет меняться; возникнут новые подходы и позиции; появятся новые объяснения. И, значит, будет сохраняться процесс анализа, аргументации и выбора, который был назван мной двумя словами — ПОИСКИ ОБЪЯСНЕНИЙ.
Крупник И. Национальный вопрос в СССР: поиски объяснений. «ВЕК», Рига, 1990, № 3.
Гасан Гусейнов. Социально-психологические аспекты строительства национального государства
Для тех, кто только в последние два-три года включился в дискуссию о национальной политике, наступили трудные времена: проломиться к здравому смыслу не дают уже не столько «догмы застойного периода», сколько поразительная терпимость уважаемого ученого сообщества к некоторым новым политическим лозунгам, отдающим старым могильным смрадом.
Главным таким смрадным лозунгом я считаю призыв считать нацию политическим субъектом. С виду идея суверенитета нации не кажется ни странной, ни опасной. В мире множество национальных (точнее, мононациональных) государств, а поскольку в демократическом государстве главным политическим субъектом является народ, то принадлежащее к одному какому-то этносу население этого государства образует из себя «народ» по этническому признаку. Такое огосударствление этноса — вполне естественная и, главное, логичная вещь в мононациональном государстве. Однако уже в рамках международных отношений политическим субъектом выступают (в цивилизованных странах) не этносы, но их государственные образования, органы и представители. Очень прискорбно, что эти азбучные истины приходится произносить именно сегодня, когда всплывают на дневную поверхность конкретные данные середины нашего столетия, неопровержимо свидетельствующие о том, что с наибольшей последовательностью взгляд на этносы как политические субъекты проводили в жизнь два величайших преступника XX века: Сталин и Гитлер. Именно они «спрашивали» с наций, так сказать, по принципу «один за всех, все за одного». Я не хочу обижать тех, кто, говоря о политической субъектности своей нации, думает только о хорошем. Но ведь нельзя быть хорошим для всех. Особенно в условиях неустранимых расхождений в формах политической субъектности. Для большинства быть политическим субъектом — это значит, в лучшем случае, ревниво следить за тем, чтоб кто-нибудь чужой не пригрелся хоть под уголком его одеяла. Осознав себя политическим субъектом, большинство стремительно деградирует: наращивая мускулы в зажиме меньшинств под благородными лозунгами защиты своих исконных прав, очищения своих корней от вредных чуждых наростов, национальная элита семимильными шагами уводит свое и без того политически малограмотное «народное тело» от здравого смысла в тупик изоляционизма, нетерпимости и насилия. Заодно вытаптываются общие всходы. По мне, одна распавшаяся из-за национального конфликта семья, один ребенок, у которого папа «из большинства», а мама «из меньшинства» и который должен выбирать или гибнуть, это слишком дорогая цена за культурные памятники и национальные святыни, в верности которым не клянутся сегодня только самые ленивые из национальных интеллигентов. Абсурд этот бросается в глаза, когда, например, русский писатель стращает свой полуторастамильонный народ угрозами, исходящими от некоего маленького, но цепкого племени… Как показал другой титулованный мыслитель патриотического направления, речь вовсе не обязательно идет о евреях: Малый Народ — это вообще онтологическое зло, малый народ никогда не удается до конца поставить на место, у него обязательно находится какой-нибудь покровитель, не один, так другой. Вот, например, турки-месхетинцы (порассуждаем мы за теоретиков «бесконечно малых») — идеальный пример политического субъекта «из меньшинств». Сначала они были выделены как политический субъект по соображениям безопасности большинства: «Одна гнилая груша всю кучу испортит». Тогда это была преступная акция политической власти. Теперь тот же принцип проповедуется толпой — толпой большинства, как это ни горько признавать. Можно сколько угодно рассуждать о «здоровом» и «больном» в народном теле, но нигде и никогда в истории десятки тысяч людей не эвакуировались из страха перед кучей хулиганов и отщепенцев. Толпа осознала себя политическим субъектом и потребовала сатисфакции от другого политического субъекта — этот уровень политического мышления и навязывают стране сторонники доведения «национального вопроса» до полной отчетливости границ и чистоты культур.
И тут мы приходим к проблеме государственности. К чему стремится каждый этнос? К тому, чтобы занять более высокую ранговую ступень в системе, где национальное неразрывно связано с государственным. В существующей у нас этногосударственной системе такое стремление понятно: хоть на пятачке, хоть на лоскутке земли ощутить себя большинством. Иными словами, взращенные в данной систем лидеры национальных движений под видом децентрализации или дерусификации поддерживают безотчетное стремление массового сознания закрепить или повысить свой статус в рамках именно этой системы. Тут на самом-то деле нет никакого парадокса. Малоимущие, замордованные цензурой и начальством работники культуры вместе с прогнившей идеологией отшвырнули и лохмотья гуманистических бредней типа «всечеловеческого братства» Вл. Соловьева или идей гандизма. Национальная идея не нуждается для своего развития ни в работе ума, ни в рациональных доводах — это душевная прокачка «до слез». Дарованная свыше бессмертная идея полной ясности. «Все отдам за свой народ, всем отомщу за поругание святынь…» А уж за национальную государственность… Да, за эту самую национальную государственность заплачено уже слишком много. Дефектность ее очевидна, например, в Закавказье, где 70 лет назад на руинах империи, подмяв все меньшинства, скроили три национальных государства. Куда подевались вырабатывавшиеся здесь терпимость и уживчивость? Даже после геноцида армян в Османской Турции и жестоких боев на закавказском театре военных действий в первую мировую войну здесь могла сохраниться уникальная космополитическая система с государственными структурами регионального, а не национального типа. Все культурные достижения Закавказья в этом столетии не перевесят, конечно, глубокого упадка общества, вытеснения гуманистических ценностей национальным чванством, тем менее оправданным, чем хуже живет в этом благодатнейшем из регионов страны подавляющее большинство населения. Боюсь, именно наше поколение дождется того дня, когда кипевшие культурной жизнью многонациональные «космополисы» станут национальными центрами дезурбанизации: там, где право крови и почвы значит больше, чем квалификация и человеческие качества, канализацию подключают к водопроводу, а дома возводят из песка.
Решать проблему, или, точнее, разводить дерущихся политических субъектов все равно придется. Традиция такова, что у нас в стране армия — «имперская», а интеллигенция все время прочищает горло, чтоб подпевать народному хору. Эту традицию тоже придется нарушить. И начать надо будет не с большинства, а с меньшинства. Это единственное условие, при котором большинство сохраняет человеческий облик. Для того чтобы потерять этот облик, нужно очень немного: в Грузии достаточно не найти места для турок-месхетинцев, в литовской газете — пожаловаться на «польский шовинизм», в Волгограде сказать, что «второй раз немцам на Волге не бывать», ну и так далее. Меньшинство, ощутившее себя большинством в своем национальном государстве, подчиняется действию тех же самых иррациональных сил, от гнета которых оно хочет освободиться. Вот почему так опасны в многонациональном государстве идеи наращивания национальной государственности.