При этом ситуация в Абхазии менялась, и было в этих изменениях и то, что не могло не радовать, и то, что не могло не вселять новой тревоги. С одной стороны, у черствой, ленивой, жестокой и равнодушной к подлинным интересам абхазского народа власти постепенно, по мере ее старения и деградации, удавалось вырвать больше прав, гарантий, больше возможностей для развития абхазской культуры, и автономная республика 1950-х, 1960-х, 1970-х, а тем более 1980-х годов уже вовсе не походила на ту раздавленную террором, безмолвную, лишенную национальной интеллигенции, родного языка, униженную Абхазию, какой она была, скажем, в 1936–1938-м или в 1944–1949-м годах. Сухумский государственный университет был генератором живой научной мысли, в научно-исследовательских институтах республики складывались сильные школы технических и гуманитарных исследований, в союзах писателей, художников, журналистов, архитекторов достойно была представлена творческая интеллигенция, причем во всех этих сферах самую активную роль играли именно абхазские «национальные кадры». Не хотелось бы сбиваться на тон официально-праздничного отчета или рекламно-пропагандистского проспекта «по Советской Абхазии», но ведь все это соответствовало действительности: и Абхазский театр с богатым репертуаром в Сухуми, и талантливые коллективы художественной самодеятельности, и Дни абхазской культуры в Грузии (10–13 апреля 1980 г.), и национальная печать, и самостоятельное телевидение и радиовещание, не контролируемое ни Москвой, ни Тбилиси; и четыре журнала, издаваемые в автономной республике, и самое высокое количество книг на родном языке, приходящееся на «душу населения» (подсчитано, что по числу наименований: 4,3 книжных издания на каждые 10 тысяч человек, — Абхазия в 1988 году занимала первое место в СССР; эстонское и латышское книгоиздание обгоняло ее по тиражам, но не по наименованиям). С 1980-х годов в школах автономной республики преподавали и абхазский язык, и специальный курс «История Абхазии».
В то же время ситуация менялась и в другую, отнюдь не радостную, сторону. Если в сталинские времена искусственно создавались преимущества и привилегии (в кадровой, социальной политике, при приеме в вузы, при выдвижении на руководящие, престижные должности) для грузин, то после 1956 года обстановка не улучшилась в направлении подлинной демократизации и справедливости, а опрокинулась в другую крайность, и уже этнические абхазы стали вытеснять грузин, русских и представителей других национальностей, формируя правящую и представительную элиту на уровне родовых, семейных, «кровных» связей. Национальный аргумент при этом все чаще использовался для реализации карьерных устремлений.
Выступая на одном из последних пленумов ЦК КПСС (в сентябре 1989 г.) Первый секретарь ЦК Компартии Грузии Г.Т. Гумбаридзе подчеркивал: «Разве не о многом говорит тот факт, что в настоящее время в многонациональной Абхазии, где абхазцы составляют немногим более 17 процентов, национальные абхазские кадры занимают до 40 процентов в местных выборных органах и свыше половины руководящих политических и хозяйственных постов».
В Абхазском Институте языка, литературы и истории им. Д. Гулиа, который (особенно после избрания его директором в 1988 г. Владислава Ардзинбы) стал главным рассадником теорий «Абхазия — для абхазов», «Абхазия — не Грузия» и идеологическим штабом абхазского сепаратизма, 75 % научных сотрудников составляли абхазы по национальности.
Вытеснение грузинских специалистов из многих учреждений и, прежде всего, с руководящих постов стало едва ли не нормой политической жизни Абхазской ССР к концу 1980-х годов. Так, например, активисты абхазского национального движения развернули кампанию травли, требуя отставки первого и второго секретарей горкома КПГ в Гагре (В.Д. Пилия и Т.В. Надарейшвили) по национальному признаку.
Не закрывая глаза на все эти реальные противоречия, все же мы можем, как основной вывод из обзора исторического прошлого, из анализа этнополитической ситуации, сложившейся в Абхазии к концу 1980-х годов, сделать следующее заключение. Не было здесь ни одной проблемы, которую нельзя было бы решить без применения силы, без военной развязки. Не было здесь объективных причин для сталкивания двух народов в вооруженном конфликте, в гражданской войне. Не было здесь — в государственном устройстве Грузии, в автономии Абхазии, такого перекоса, который нужно было бы непременно радикально исправить, перекроив границы Грузинской республики и разорвав исторически сложившиеся в этом регионе гео- и этнополитические связи.
В то же время реальная сложность ситуации, включающая и социальную напряженность, и далекие от идеала и совершенства принципы государственных образований и многоступенчатых связей между автономной, союзной республикой, «Центром», и общий низкий уровень неразвитой политической культуры в стране, и этнопсихологические факторы, оставшиеся в народной памяти шрамы, создавала здесь благоприятную почву для искусственного формирования и стремительного наращивания возможного конфликта. Нужно было только, чтобы появились силы, в этом заинтересованные, чтобы настал их час.
Выступления более или менее последовательных грузинских радикалов, предлагающих упразднить все автономии, выдвигавших категорические требования всеобщего и немедленного перехода на грузинский язык, предлагающих народам-пришельцам покинуть древнюю грузинскую землю, заявляющих об особой миссии христианской Грузии в качестве форпоста европейской цивилизации на якобы враждебном этой цивилизации мусульманском Востоке и т. п., действительно имели место, действительно настораживали забвением и игнорированием важнейших гуманистических принципов толерантности, действительно пугали и возмущали негрузинское и нехристианское население республики, облегчая коммунистическим провокаторам дело формирования антигрузинской «интернациональной» коалиции, в которой абхазам с самого начала предназначалась ударная роль с учетом их «кавказского темперамента», исторического права на родную землю, принадлежности к исламу, сильных этнокультурных отличий от грузин, давних трений и противоречий на социально-демографической и административно-политической почве.
Грузинская печать, грузинские средства массовой информации, грузинская журналистская и околонаучная этнологическая и политологическая мысль, безусловно, несут определенную долю ответственности за обострение межнациональной напряженности, за распространение в менталитете национальных меньшинств (у осетин, абхазов, русских, армян, азербайджанцев, проживающих в Грузии, и у других народов) страха перед великогрузинским шовинизмом.
Делать вид, будто никаких оснований для этого нет и не было, по меньшей мере некорректно. На весь мир стали известны откровения фашиствующего автора, опубликовавшего в грузинской газете «Коммунисти» 21 ноября 1988 года следующее заявление: «Для сбалансированного размножения отдельных наций, проживающих в Грузии, придерживаться предельного уровня их простого воспроизводства (2 детей). Желающим расширенного воспроизводства предоставить право выехать на место жительства за пределы республики».
К сожалению, нет недостатка в грузинской прессе и литературе и в примерах пренебрежительного отношения к абхазам, осетинам, туркам-месхетинцам. Обычным делом становится публикация невежественных, научно не обоснованных, совершенно фантастических версий, согласно которым, к примеру, абхазы (или часть абхазов) «пришли» в Грузию откуда-то чуть ли не из Центральной Азии или с Северного Кавказа.
Выдвигаются совершенно произвольные гипотезы по поводу того, как и почему создавались Абхазская, Аджарская, Южно-Осетинская автономии в Грузии: мол, большевики (или лично Сталин) «дали» эти автономии в награду абхазским и осетинским боевикам-революционерам за помощь в аннексии Грузии; поэтому все автономии надо упразднить и в дальнейшем проводить такую демографическую политику, чтобы грузинское население во всех регионах составляло устойчивое большинство.
Суть вопроса, однако, не в том, чтобы констатировать (или, напротив, отрицать, что было бы неблагодарным и бесполезным занятием) факты националистических, в частности, антиабхазских, антиавтономистских высказываний и настроений в грузинской печати и разного рода политических декларациях. Организаторы абхазской войны, соучастники этой политической провокации, сторонники Ардзинбы, отвечающие за идеологическое обеспечение июльско-августовской авантюры 1992 года, размахивают цитатами (иногда искаженными, усеченными, но пусть даже абсолютно точными) подобных заявлений «грузинской стороны», пугая ими своих соотечественников и используя их для обоснования своей правоты. Но дело в том, что именно такое использование совершенно неправомерно. Это примерно все равно, что оправдать (допустим на минуту такую страшную фантастическую картину) какой-нибудь упредительный военный удар, нанесенный по России Соединенными Штатами Америки (или Израилем? Или Германией?) на том основании, что российская печать определенного сорта (газета «День» и ей подобные) полна разного рода антиамериканских, антисемитских и тому подобных мерзостей.