— Как вы узнали о нашем местонахождении? — печально поинтересовался он. — Обычно, чтобы попасть сюда и сделать всё по-тихому, пары вынуждены сделать серьёзный взнос…
— Коррупционные действия, — отметил Ирвин.
— Встать в очередь…
— Отказ в законных правах.
— И обосновать, разумеется, почему выбрали именно наш регистрационный пункт. Ваши проблемы должны быть соответствующего уровня, — припечатал регистратор. — Без этого никак. Даже представитель власти, — кивнул он на Ирвина, — не в силах заставить меня нарушить закон. Или вы, — мужчина засмущался, — собираетесь жениться втроём?
Котэсса, до этого стоявшая несколько отстранённо, на всякий случай придвинулась чуть ближе к Сагрону. Тот же властным движением привлёк её к себе и так крепко обнял за талию, словно в порыве ревности собирался не просто защитить от каждого постороннего взгляда, а заодно и немножечко придушить. Не то чтобы Тэсси после такого заявления не понимала благородный порыв супруга, но всё равно — не оценила.
— Я — свидетель. И друг семьи, — сухо промолвил Ирвин. — И не заставляйте меня вызывать подмогу.
— Это будет так страшно? — уточнил на всякий случай регистратор.
— Очень, — таинственно пообещал Ирвин, не уточняя, что подмога в первую очередь пожелает убить начальство. Сегодня он взял первый отгул в своей жизни, и если в этот святой день явится на работу, надумавшие было расслабиться подопечные точно не простят…
Но Сияющий подозревал, что даже гнев его дражайших подчинённых не сравнится с воплями матери Котэссы и родителей Сагрона. Он с подозрением покосился на друга, словно задавая ему вопрос, не пройдёт ли его матушка по следам сыновьего дара в регистрационный пункт, будто бы понял что-то и коротко, серьёзно произнёс, обращаясь к регистратору:
— Если вы хотите, чтобы дело разрешилось мирно, соглашайтесь сейчас же.
Венчальный браслет обжигал запястье. На самом деле это было не так приятно, как расписывали попискивающие от счастья невесты в регистрационных пунктах. Браслет был не казённый, а притащенный откуда-то Сагроном, и на нём то и дело вспыхивали магические защитные руны.
— Родовой? — позволяя мужу взять себя за руку, спросила Котэсса. — А почему тогда твои родители его не носят? Ведь должны же вроде.
— Должны, — подтвердил Сагрон. — Но мама предпочитает не носить вообще ничего. А это от прадеда досталось, он был последним магом в нашем роду. До меня, разумеется.
— Славный род Дэрри потерял магическую жилку?
— А то как же. Как только славный род Дэрри выбрался из свинарника, в котором трудился долгие годы, и проложил себе путь если не в столицу, то в большой город, они тут же взялись за торгашество, а это, как известно, нисколечко не способствует развитию магического дара. Дед, конечно, пытался протолкнуть мысль, что он — свободный романтик, на всё способный, как всем нам известный советник… Но внук у него — не основатель королевской династии, а обыкновенный университетский препод.
Сагрон мечтательно улыбнулся. Было видно, что основателем королевской династии он становиться и не собирался, а своей профессией искренне наслаждался. Всё-таки, в обучении студентов было что-то эдакое… Прекрасное, интересное и завлекающее. Хотя ни семья, ни знакомые из родного города не поняли и не приняли выбор Дэрри, но он не видел в себе никакого потенциала в контексте торговли и приумножать капиталы семейства не планировал.
— Оборвалась династия, — протянул он. — Надеюсь, наши дети не решат примкнуть к своим дедушке и к бабушке.
— Ни с чьей стороны, — дополнила это предположение Котэсса. — Потому что мои ещё хуже, чем твои.
Сагрон не стал спорить. Во-первых, возражать в такой солнечный летний день, ссориться с женой в день их свадьбы — это всё не прибавляет охоты к спорам. А во-вторых, семейство Дэрри, при всех его недостатках, было образованным, обеспеченным и, что самое главное, не страдало повышенным интересом к алкоголю. Тэсса же смеялась, что пока её родители выпивали, они хотя бы не особенно лезли в её жизнь.
Впрочем, деньги просили что тогда, что сейчас.
Пальцы Сагрона будто случайно скользнули по тонкой вязи рун браслета Котэссы, и жена недовольно, как та кошка, зашипела.
— Обжигает, — проворчала она.
— Значит, чувства сильные, — усмехнулся Сагрон. — Мне говорили, именно так и работает.
Его собственный браслет тоже грел руку приятным теплом, а когда Тэсса оказывалась непозволительно близко — как для улицы непозволительно, — опалял, присоединяясь к вспышке эмоций и убыстряющемуся сердцу. Котэсса же, хоть и ворчала, что ей всё это не нравится, браслет не снимала. Семейная реликвия не обладала никакой особенной магией, не застывала на запястье, как влитая — это ж не королевские украшения, в конце концов, а обыкновенные, даже если и обогащённые магией веков, — но защищала и дарила какое-то особенное ощущение связи.