Разумеется, Ольи прекрасно знала о проклятии. Знала о том, что изучала её дочь. Но распространяться об этом Котэссе не хотелось — ей подумалось, что всё то, что случилось после произнесения ритуальной фразы, уже исключительно её с Сагроном дело, а значит, посторонние не должны догадываться о том, как и что проходит в его жизни.
Она иногда думала о том, что проклятье на нём, предположительно, разыгралось не на шутку, но старательно отгоняла от себя эти мысли и раз за разом повторяла, что ей нет никакого дела до того, как он себя чувствует. Сам виноват. Сколько девушек рыдало долгими зимними и короткими летними ночами о нём? Сколько у неё однокурсниц вздыхало по "тому преподу", как они привычно выражались? На деле, Котэсса никогда не считала — но одной только просьбы поделиться на денёк статусом старосты, чтобы именно она, избранная в собственных глазах девица, отнесла на подпись Сагрону эти бумажки?
Арко было просто смешно. Делиться статусом она не стала, прогнала всех, как одну, уверенно ответив, что им нечего делать с официальными бумагами в руках. Не то чтобы она получила большое удовольствие от того, что сама ловила Сагрона по университету и всучила ему ручку или перо, трудно вспомнить, что конкретно, но зато была совершенно уверена в том, что никаких ошибок не допустили. А это, надо сказать, радовало невообразимо.
Мясо на сей раз сжалилось — и сжарилось. Вкусное, по крайней мере, на вид, оно источало великолепные ароматы, и Хелена, не особый фанатик хорошо покушать, если честно, подалась даже вперёд и мягко улыбнулась.
— Ты большая молодец, — промолвила она. — Конечно, жить в общежитии для студента, наверное, удобнее, но если была б такая возможность — я б оставила тебя у нас дома насовсем!
— Ну, это неудобно… — улыбнулась Котэсса. — Я ведь вам, в конце концов, могу мешать, и…
— И что? Отобьёшь у Элеанор несуществующих женихов? — хмыкнула Хелена. — Не морочь мне голову лишним смущением. Тут нет ничего такого, что ты могла бы испортить. А умную волшебницу приятно иметь в любом доме.
Тётушка к Котэссе так не относилась. В профессоре Ольи было что-то определённо тёплое, мягкое, но в тот же момент строгое. О такой матери, если честно, кто угодно мог только мечтать, и Элеанор невообразимо повезло. У самой Тэссы мама была забитой деревенской женщиной, и хотя плохо выражаться о той, кто тебя родил, не было принято, на самом деле она многое бы отдала, если б могла хоть немного изменить собственную родню. Например, отобрать у них это жуткое потребительское отношение к ней самой, заставить смотреть на дочь как на что-то живое, чувствующее, а не как на отменное средство дохода.
Она мотнула головой и вновь принялась за салат. Сначала приходилось ещё и очень заботиться о том, чтобы не испортить прекрасные чистые поверхности, не запачкать ничего — ведь белые, выложенные дорогостоящим кафелем стены аж сверкали.
Потом Элеанор сказала, что сверкали они только потому, что никто здесь ничего не готовил. Мама предпочитала заказывать еду в каком-нибудь ресторане, правда, с доставкой на дом, ну, или уж сама куда-то уходила. Элеанор питалась в студенческой столовой, как и профессор Хелена, когда у неё не хватало времени или денег на что-то подороже и постатуснее.
Котэсса, по крайней мере, обеспечивала их регулярным ужином и завтраком — это не могло не радовать. Ольи даже сообщали в один голос, что наконец-то перестали голодать.
…Пару раз заглядывали студенты. Однажды — правда, с Элеанор, — пришёл доцент Ролан. Котэссе невероятно хотелось извиниться перед ним за это глупое проклятие, но она, признаться, не решилась — он совершенно не казался обделённым.
Элеанор сказала, что большую часть свободного времени он тратит на то, чтобы помочь ей с исследованиями, а значит, не думает о женщинах и вовсе. Но Арко всё казалось, что если и есть женщина, о которой Лантон и вовсе мог подумать, то это была именно Элеанор, такая красивая, такая умная…
Вся в мать.
Удивительно, как вообще в голову могла прийти дурная мысль об измене профессору Хелене! Конечно, Котэсса никогда не видела её супруга, но представляла себе мужчину далеко не столь привлекательного, как его драгоценная жена. Умна, сама зарабатывает себе на жизнь, не терпит зависимости — может быть, госпожа Ольи была просто слишком идеальной для того, чтобы обыкновенный мужчина мог находиться рядом с нею?
Потому что замечательным её муж быть ну просто не мог. Замечательные не изменяют, даже если не любят — в таком случае они честно подают на развод, а не морочат голову всему свету и супруге в первую очередь.
— Я очень надеюсь, — принимаясь за мясо, протянула Хелена, — что мой супруг только проездом на один день. Потому что он отвратительно ведёт себя, когда пребывает в доме. Правда, на сей раз он уж точно не явится с друзьями… Котэсса, девочка моя, — она коснулась её руки. — Я тебя прошу, просто будь осторожна. Однозначно, если моему ненормальному мужу вдруг что-то стукнет в голову…