— Ради часов!
— Именно! — закивал профессор. — Ради часов!
Сейчас он, невообразимо довольный, сияющий от счастья, буквально сливался с атмосферой кабинета. Такой же седой, как и белая мебель, такой же раскрасневшийся, как странная розовая скатерть, наброшенная на рабочую поверхность его стола, скорее всего, связанная вручную его супругой. Профессор Куоки теперь сиял от счастья — он то и дело тянулся к проплешине по голове и хлопал себя по ней, словно радовался тому, что сумел отхватить такого великолепного студента.
Сагрон заулыбался ещё ярче.
— Спасибо вам огромное, — промолвил он, поспешно внося коррективы в лист с бакалаврами. — Огромное спасибо. Я очень рад, что вы полни мне навстречу — это самый большой дар, который только кто-то когда-либо мне делал. Спасибо! Спасибо, профессор Куоки! — и он прижал лист к груди. — Вы позволите мне его вывесить? Этот лист? Чтобы студенты уже знали, к кому они попали, и ничего нельзя было исправить?
— Так он висел вчера до полудня…
— Но Окор и Котэсса могли его не увидеть! А теперь они посмотрят — и представляете, как Шанук обрадуется, когда осознает, что вынужден будет работать со своим кумиром? Вынужден — да, это вышло случайно, но зато теперь ему не придётся пояснять мне, почему так произошло, почему он с вами. Он не будет бояться меня обидеть…
— Вы правы, — согласился Куоки. — Идите, мой дорогой, вы совершенно, абсолютно верно всё мне сказали. Это единственное правильное решение. Ваша возлюбленная будет рядом с вами и вскоре осознает, на что вы готовы ради неё. А я буду работать с Окором, мы наконец-то с ним сможем понять, что именно пошло не так в часах. Нет, я уже знаю, конечно…
Но он вновь, казалось, потерялся в пространстве и говорил уже сам с собой. Сагрон тихо поднялся и направился к двери, кивая каждую секунду и держа в руках лист с распределением бакалавров. Разумеется, всё это было нечестно, а Котэсса, может быть, и хотела работать над инновационными часами, но на самом деле мужчина в этом очень сомневался.
Дэрри тихонько прикрыл за собой дверь, стараясь не разбудить, не вывести Куоки из его удивительного транса. На самом деле, обманывать старого профессора было как-то не с руки, но иначе он не мог — ему нужна была Котэсса, а получить её каким-нибудь другим способом, кроме как выдумать историю о часах и о любви, не существовало.
Он вздохнул и направился к доске объявлений. Следовало поскорее избавиться от этого листа, на котором Куоки забыл поставить свою подпись — но Сагрон, впрочем, умел подделывать её не хуже остальных представителей кафедры, может быть, даже лучше, чем некоторые.
Он поцепил её на доску и, сжав в руке волшебную ручку, появившуюся вновь из воздуха, нарисовал тот самый странный вензель, напоминающий некое не слишком лестное выражение на руническом языке. Профессор Куоки когда-то рассказывал, что идею для подписи ему дала его возлюбленная жена — и теперь, увидев на лбу у мужчины листок, он не сомневался в том, что женщина отлично знала, что именно имеет в виду.
О семье Толина было известно мало, разве что только то, что Куоки был куда старше, практически на пятнадцать лет, чем его жена, а ещё — что она совершенно не разделяла его поразительного восторга от измерительных систем и мечтала о спокойной, адекватной жизни. Увы, но не за того она для подобной цели вышла замуж, если так уж думать, и Куоки не раз и не два повторял, что его супруга не может до конца оценить всю величественность его невообразимых открытий.
Вряд ли существовал кто-нибудь, кто в самом деле мог бы всё это оценить, но люди молчали. Куоки сделал несколько полезных открытий, потому его и терпели — терпели долго и очень, очень старательно, закрывая глаза на все бесконечные глупости, которые он периодически себе позволял. Может быть, уже и величина открытий становилась несоизмеримо малой на фоне того, что он успел натворить плохого в своей жизни, во время бытности заведующим кафедрой или даже на других должностях. Но кто это скажет старому, фанатически настроенному человеку?
Сагрон наконец-то приколол лист к доске и, отступив от него на несколько шагов, полюбовался итогом своих уговоров. Не зря он взял Шанука — его было не жалко, а официант — довольно болтливое существо, как-нибудь выкрутится, когда наконец-то профессор Куоки пожелает увидеть, где же тот самый упомянутый преподавателем экземпляр работающих часов.
К тому же, почему-то Дэрри не сомневался, что с таким плутом дело с новой системой исчисления может наконец-то пойти на лад и стать чем-то более-менее приемлемым для их кафедры. Хоть не таким позорным пятном во время агитации студентов.