— Какое время?! — возмутился кто-то из толпы. — Вы нас без перемены продержали два часа подряд!
— Разве вы не желаете познать больше, чем успели за этот короткий отрезок времени?
Но студенты не желали. Котэсса обречённо подошла к Лантону с журналом, оглядываясь на поспешившую к двери группу. Ей казалось хорошим в этом всём лишь то, что можно было позволить им уйти, подписывая журнал, а после обойтись без лишних свидетелей и спокойно направиться домой.
Доцент покрутил протянутую ему наколдованную ручку, а потом поплотнее запахнулся в свою тёмную мантию. Прежде они считались обязательным атрибутом каждого мага, но в последние лет пятнадцать в университете редко кто придерживался подобных форм. Ролан не мог застать даже студентом ту бытность, когда преподаватели блуждали в развевающихся за спиною чёрных плащах или носили на себе что-то смутно напоминающее балахон.
Какова была причина натягивать на себя это сейчас, ещё и пока на улице всё ещё было тепло — подходила к концу только первая, неполная осенняя двадцатка, задевавшая ещё и часть лета, — Котэсса не знала. Но ей что-то подсказывало, что Ролан не просто так натянул на себя этот чёрный наряд.
— О, студентка Арко! — почти обрадованно воскликнул он, поставив роспись в журнале. — Котэсса, не найдётся ли у тебя нескольких минут для разговора? Я не хотел бы тебя отвлекать…
И это говорит преподаватель, что минуту назад пытался задержать их ещё на целую новую тему!
— Да, конечно, говорите, — пожала плечами она, искренне надеясь на то, что разговор не сведётся к тому, что совсем недавно вещал профессор Куоки.
Ролан оглянулся на дверь и пробормотал себе под нос знакомое заклинание, защищавшее обычно против подслушивания.
— Котэсса, — он почесал затылок, — вы с Сагроном… Не снимали проклятие? Я имею в виду, может быть, нашёлся какой-то магический способ или… Он довольно упорен в своих действиях, мог и отыскать ключ, а потом просто забыть со мною поделиться.
— Ведь вы же с ним друзья! — воскликнула Котэсса. — Он сказал бы вам, если бы что-то нашёл. И, нет, мы не снимали с ним проклятье, что бы вы не подразумевали под этой фразой.
Ролан вздохнул. Вблизи он казался достаточно бледным и уставшим, да ещё и исхудавшим пуще прежнего.
— Просто не видно, чтобы на Сагроне отображалась симптоматика проклятия, — наконец-то промолвил он. — Элеанор должна была бы и сама задать этот вопрос, но я, как её научный руководитель, тоже имею полное право знать…
Котэсса заподозрила, что научный руководитель не сообщил своей собственной аспирантке о том, что собирается задать этот вопрос, а самое главное, что аспирантка и её диссертация в подобных сведениях совершенно не нуждалась, а Лантон и сам ту диссертацию в глаза не видел и не читал, а знал о ней только со слов Ольи.
— Да и побочные эффекты тоже не проявляются, — наконец-то закончил Ролан. — А Сагрон, насколько мне известно, обязан был ну хотя бы однажды проявить… лишнее недоверие к последствиям проклятия.
— Спросите лучше его, — повторила Котэсса. — Возможно, доцент Дэрри более сдержан, чем вам казалось. И если Элеанор нужна какая-то информация, то я готова лично предоставить ей его.
Лантон завертелся на месте, пугливо поглядывая на дверь, но потом смущённо улыбнулся и отменил заклинание против подслушивания.
— Спасибо за ответ, Котэсса. Всего хорошего, — он вымученно пожал плечами и умчался прочь, не закрыв за собою даже дверь аудитории — хотя должен был бы.
Котэсса подумала о перспективе общения с вахтёршей из корпуса и предпочла спешно ретироваться из кабинета, пока её не заставили носиться туда-сюда по НУМу в поисках доцента Ролана и, что самое главное, ключей, которыми можно было бы закрыть дверь. А то он их регулярно терял в прошлом семестре, не факт, что в этом история не повторится вновь.
Котэсса рассчитывала на то, что, вернувшись домой, сможет отдохнуть и в тишине написать реферат, загаданный — уже! — Сагроном на сдачу через две недели, ведь её соседки обычно не являлись домой раньше девяти часов вечера. Но всё оказалось совершенно не так радужно, как она рассчитывала: обе девушки уже сидели на её кровати, нагло смяв покрывало и сбросив на пол подушку.
Они обе сердито скрестили руки на груди и сверлили Котэссу пристальными взглядами, преисполненными совершенно искренней ненависти ко всему, что она может собою являть. Поразительно, как столько эмоций могло содержаться в этих девушках, но факт оставался фактом; они, преисполненные искреннего негодования, пытались испепелить её уже с порога.