Сагрон закашлялся. Новость его, мягко говоря, огорошила. Любовные отношения? Верность? Кому, студентке, что даром ему не нужна, студентке, что прокляла его исключительно из ошибки?
— И, — прошипел он, — как сие снимается?
— Ну, — аспирантка усмехнулась и накрутила игриво на палец длинную прядь тёмных волос, словно пытаясь разозлить Сагрона ещё больше. Тот отвернулся, пытаясь сконцентрироваться на чём-то другом, но на глаза то и дело попадалась не менее ненавистная Котэсса. — Разумеется, есть способ — это искренние чувства от того, кто проклинал. Но не расстраивайтесь. С проклинающей любые отношения любовного характера не запрещаются.
Арко покраснела, будто бы та свекла, и зло скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что на подобное не настроена.
— А снимается оно, сами понимаете, либо через год, либо — если вас полностью простят.
— Котэсса, — Сагрон повернулся к студентке. — Ты сильно на меня злишься?
— Прощения на словах недостаточно, — покачала головой Элеанор. — К тому же, проклятие полагает, что подобное проклятие может сняться исключительно даром от девушки самого ценного, что у неё есть. Если этого ценного у неё нет — чаще всего в браке, разумеется, логична подобная ситуация, — то ждать придётся год.
Сагрон открыл было рот, чтобы спросить что-то, но почему-то запнулся. Самодовольный взгляд со стороны аспирантки Ольи его раздражал пуще прежнего — хотелось немедленно уйти куда-либо и больше в глаза не видеть её наглости и поразительной надменности, так и полыхавшей в девушке. Котэсса же встала — она заняла ближайшее свободное место, когда Элеанор начала свой рассказ, — и потянулась за своей зачёткой.
— Мне пора, — промолвила она. — И я выполнима ваше задание. Поставьте, будьте добры, балл, и я уйду.
— Элеанор, — проигнорировав её, перевёл взгляд на Ольи Сагрон. — Как ещё это снимается?
— Никак, — пожала плечами девушка. — И я б на вашем месте выполнила столь настойчивую просьбу, если вы, разумеется, не желаете лишних проблем.
— А тебя, Ролан, — он перевёл взгляд на коллегу, — это нисколечко не волнует? Или, может быть, ты надеешься на благосклонность студентки?
Котэсса негромко кашлянула, словно напоминая о том, что она тоже присутствовала здесь и подобное хамство терпеть не собиралась.
— Будьте добры, — промолвила хрипловато она, — просто поставьте мне балл в зачётку. Мне пора идти.
Он подтянул синеватую книжечку к себе, прищёлкнул пальцами — перо, подарочное, тут же появилось у него в руке, — и черкнул несколько ненужных, совершенно лишних, казалось, строк. Сначала хотелось поставить ей тройку — за неповиновение и вообще за всё хорошее, — но Сагрон, перехватив быстрый девичий взгляд, быстрым росчерком оставил малопонятную и тяжелорасшифровываемую пятёрку. Котэсса схватила зачётку, даже не заглянув в неё и, быстро посмотрев на него, бросилась к двери. По правде, её следовало бы остановить, но Дэрри даже и не дёрнулся — в конце концов, пусть нервничает дальше. Нет такого проклятия, что его нельзя было бы снять. И это не может зависеть от какой-то жалкой студентки.
— Я очень сомневаюсь, — протянул Сагрон, — стоило только двери за нею закрыться, — что проклятие вообще сработало. Разве проклятия Верности сами по своей структуре не направлены исключительно на одного человека?
— Ты не можешь гарантировать, что действие упало на меня, — покачал головой Ролан. — В конце концов, я сидел дальше.
— К Элеанор — ближе. Так что относительно проклятия? Может ли оно сработать на обоих одновременно? — Сагрон поднялся. — Я спешу, право слово, разберёмся с этим как-нибудь потом.
— Я уверена, — Элеанор устроилась прямо на преподавательском столе и теперь с вызовом смотрела на него, — что та, к которой вы спешите, будет просто в восторге от подобной новости и перспективы проведённой ночи с мужчиной, у которого торчат с головы рога или вырос какой-нибудь крысиный хвост. А что уж говорить о том, если сработают наказания далее по списку? Не сомневаюсь, проклятие сумеет отомстить за каждый лишний поцелуй!
— Это не ваше дело, аспирантка Ольи.
— Почему же? — хитро полюбопытствовала она. — Ведь, в конце концов, редко какому аспиранту выпадает замечательный шанс протестировать собственное проклятие! А мне вот как повезло — теперь смогу записать все побочные эффекты…
— Каким заклинанием это снимается?
Элеанор переглянулась с Роланом — и засмеялись теперь они уже вдвоём. Почему-то от такой реакции Сагрону захотелось попросту взвыть — поразительное смешение радикальной наглости вместе с бесцеремонностью, подобное поведение с их стороны является самым настоящим свинством! Но Элеанор была разработчиком этого проклятия или его исследователем — а значит, у неё был прекрасный шанс рассказать ему ещё и о том, как от него избавиться. Разумеется, если она в аспирантуре уже больше двух лет, она изучила свою тему вдоль и поперёк. В этом-то как раз Сагрон не сомневался ни капли. В конце концов, Элеанор и вправду была дочерью своей матери, а значит, цеплялась за знания так, как никто другой. Им ведь мало быть просто первыми, надо опередить всех настолько, чтобы до спины не добросить ни единым камнем. Умно, конечно же, но Дэрри всё равно это раздражало, равно как, впрочем, большую половину мужчин в Университете Магии. Но НУМ — это то ещё заведение, в нём могут кричать, но ничего толком не сделать, и точно так же вышло и на этот раз. Профессор Хелена стала проректором беспрепятственно, равно так же её дочь, не реагируя на завистливые и раздражённые взгляды, которые на неё бросали, спокойно и гордо заполучила желанное для неё место в аспирантуре и даже достойного научного руководителя.