— Но господин доцент! Вы ведь тоже будете слушать! — возмутился один из второкурсников. — Это нечестно! Вы перекрываете доступ к информации.
— Ещё одно слово, и я перекрою вам доступ к сдаче зачёта, — отрезал Сагрон. — Кому сказал, вон!
Студенты, возмущённо ворча, подчинились и потихоньку разбрелись по аудиториям. Но крик за это время и без того уже притих; Сагрон осторожно вскрыл полог, но за тем тоже красовалась относительная тишина.
Он и не шёл бы в преподавательскую, если честно, но надо было поставить книги. Те смирно летели у него за спиной, и Сагрон уже устал держать их магией на весу; следовало бы отправить к себе в комнату, но Котэссу почему-то обманывать не хотелось.
С той поры, как она отдалилась от него, с невероятным старанием скрываясь по углам коридоров, Сагрон чувствовал себя, признаться, совсем не в своей тарелке. Да и опыт Ролана и его слова о проклятии давали о себе знать; он подозревал, что отдаление объекта проклятия действительно влияло как-то на взаимное влечение.
По крайней мере, теперь, когда менять девушек как перчатки было как минимум опасно для здоровья, мысли возвращались к Котэссе слишком часто. Сагрон подозревал, что верность войдёт в привычку, и через год, когда проклятие падет — или раньше, если девушка сменит гнев на милость, — у него не будет уже ни малейшего желания искать себе кого-нибудь другого.
Отмахнувшись от назойливых мыслей, он открыл было дверь, но осторожно — потому что книжки приземлились на свободную ладонь, — и застыл на пороге.
В преподавательской стояли Ролан и Элеанор — и они вряд ли были готовы заметить кого-нибудь вокруг.
…Тихоня Лантон, боявшийся обнять девушку! Хоть постыдился бы, прежде чем так обнимать свою аспирантку… И подумал головой. Закрыл бы преподавательскую, например, пока у них не зашло дальше. И, пожалуйста, хотя бы не на том столе, за которым они обычно празднуют какие-то даты на кафедре!
Конечно, было желание окликнуть их и напомнить о правилах приличия, но Сагрон просто чуть шире приоткрыл дверь, пропуская книги в преподавательскую, отправил их на стол и осторожно отступил на шаг назад, перекрывая вход в комнату всем, а не только особо обнаглевшим студентам.
Им, несомненно, понравится такой вид преподавателей, но хватит с их кафедры слухов о Сагроне и Котэссе, ещё и этим будут морочить голову.
По правде, он намеревался сейчас тихонечко уйти прочь, но был самым наглым образом прерван за какое-то короткое мгновение до успешного осуществления побега.
— Доцент Дэрри! — закричали за спиной. — Подождите, пожалуйста! Мне необходимо немедленно с вами поговорить!
К нему, весь из себя такой громадный — как, впрочем, и обычно, — приближался доцент Ольи.
Насколько было известно Сагрону, профессор Хелена выставила мужа за дверь и отказала ему в праве жить в её доме. В том, что жилище принадлежало именно ей, Дэрри даже не сомневался. Это было так типично для Жодора: не иметь ничего своего и упрямо лезть к чужому.
Впрочем, если б не он, то Котэсса до сих пор бы мучилась под крышей мадам Ольи и сбегала от него. Можно подумать, она сейчас не сбегает…
— Я вас внимательно слушаю, — Сагрон оглянулся на коллегу и попытался выглядеть спокойным. Даже в полумраке коридора выглядел Жодор по меньшей мере странно; два его хвоста вились за спиной, рог, выросший на голове где-то справа, мешал спокойно пройти в дверь, а пушистые ладони теперь дополнились на менее пушистыми плечами, хотя об этом можно было только догадываться по топорщившейся мантии.
Неужели существовала женщина, подпустившая к себе нечто такое? С кем он умудрился ещё разочек изменить своей супруге, точнее, совершить попытку, чтобы появилось ещё несколько атрибутов проклятия?
— Вы обещали мне помочь, — не тратя время на долгие разговоры, промолвил Жодор. — Обещали сделать что-то, чтобы я избавился от этого!
— Я обещал попробовать, — устало отметил Сагрон. — Но то, что это избавит вас от хвоста… К сожалению, нет никаких гарантий.
— Давайте поговорим об этом более детально, — Ольи дёрнулся было к дверям кафедры, но Сагрон успел в самое последнее мгновение встать на его пути. — Что такое? Почему вы не пускаете меня в кабинет?
— Там… — там его дочь целовалась с каким-то непонятным, по крайней мере, для Жодора непонятным мужчиной, и довольно страстно. — Профессор Хелена. Ведь вы не пожелаете при ней обсуждать такие дела?
Жодор кивнул. В конце концов, Хелена была виновата — косвенно и в глазах супруга, — во всём том, что с ним случилось, и мужчина пытался избегать её настолько, насколько мог.