Здесь вновь возникает проблема самооценки, ведь знание о хорошем к себе отношении мы не всегда можем проверить наверняка, часто полагаемся исключительно на веру — значит, надо верить, что к нам могут хорошо относиться, что мы заслуживаем хорошего отношения.
А зависит ли симпатия от соотношения личностных характеристик? Это широко распространенное в быту мнение. Мы нередко говорим о таких парах друзей и супругов, в которых свойства одного человека как бы дополняют свойства другого. Например, один стремится доминировать, а другой быть ведомым. Им вдвоем хорошо поэтому. На таком представлении базируется очередной «стереотип» — для полноценного общения необходима совместимость, жесткая соотнесенность качеств партнеров.
Легенды о двух половинках яблока, о необходимости искать единственного партнера произошли как раз отсюда. Совместимость — слово непонятное и, как все непонятное, вызывает у неискушенного человека уважение. В психотерапевтической практике нередки случаи, когда супруги говорят о полной несовместимости, но не могут объяснить, в чем она выражается. Вообще, в понятие это мы вкладываем подчас некий механический смысл — бывает несовместимость частей сборной мебели, и тогда ясно, что нужно подобрать другую деталь. Но человеческие чувства все же имеют немного общего с панелями и блоками из ДСП.
Надо сказать, сам термин «несовместимость», получивший широкое распространение в обыденной жизни, непопулярен среди специалистов. Какого-то научного обоснования пока еще ему большинство ученых не находит.
А вот еще одно наблюдение, которое каждый может проверить на собственном опыте: в возникновении симпатии ситуация имеет подчас решающее значение. Например, почти всегда мы тянемся к тем, кто живет по соседству, ходит в ту же спортивную секцию, сидит за соседней партой. Те из читателей, кто еще помнит эпоху дворов и подворотен, помнит, и как рождалось у некоторых ребят чувство патриотизма к своему двору и жгучая вражда к противникам из «чужого».
В 40-е годы в США было проведено наблюдение за семьями ветеранов мировой войны, дети которых поступили учиться в аспирантуру или в один из университетов. Семьям предложили поселиться в домиках университетского поселка, домики распределяли в том порядке, как приходили заявители; так, десятому доставался домик № 10. Поселок располагался на поляне, дома стояли подковой, окна выходили на площадку внутри «подковы». Только окна двух крайних домиков выходили в лес. Через некоторое время оказалось, что «социометрическими звездами» стали те, кто жили в середине «подковы», а аутсайдерами — обитатели двух крайних домиков окнами в лес.
Возникает вопрос: не растет ли вместе с симпатией по мере общения и антипатия? Ведь мы узнаем при длительном знакомстве не одни положительные черты?
Действительно, антипатия и даже агрессия растут. Американские ученые подсчитали, что 40 процентов убийств в стране происходит внутри семьи — самые близкие умеют люто ненавидеть друг друга.
Но в целом установка на симпатию оказывается сильнее. Во-первых, с близкими в любом случае мы скорее склонны кооперироваться, чем конкурировать. Кроме того, есть ряд неписаных законов общежития, которые диктуют отношения добрососедства — одолжить соседу по лестничной клетке денег, помочь повесить полку, если вы умеете, и так далее — незнакомому, может быть, и не оказали бы такую услугу.
Выработаны нормы кооперативности внутри семьи, внутри коллектива, класса, группы и так далее.
Кроме того, когда мы долго общаемся с одним и тем же человеком, мы как бы составляем с ним некое общее целое — на него распространяется, например, понятие «мой класс», «моя улица», «моя компания», он как бы часть меня самого. И если я отношусь плохо к нему, я как бы плохо отношусь к себе самому.
Когда человеку показывают фотографию мужчины или женщины и говорят, что им вместе предстоит делать какую-то работу, уровень симпатии к незнакомцу на фотографии увеличивается. Тенденция эта настолько сильна, что даже когда экспериментатор говорит, что работа отменяется, или сообщает какую-то неприятную информацию о партнере, симпатия не исчезает.
Вообще, если мы часто видим человека, он нам становится как бы ближе, даже если общения как такового нет. Известный американский психолог привел однажды на свою лекцию странную личность: человека, закутанного полностью в кожаный мешок, даже лица видно не было, только босые ноги. Неизвестный сел в угол и стал слушать лекцию. В течение семестра этот «человек в футляре» приходил каждый день на лекции, но ни с кем во взаимодействие не вступал и лица не показывал. Тем не менее, как показали замеры, проводимые в течение семестра, отношение к странному пришельцу на первых порах настороженно-неприязненное, становилось все более и более благожелательным.