В 70-х и 80-х годах XX века функционализм был доминирующей теорией сознания, и у него были весьма влиятельные защитники, в частности Хилари Путнэм, Джерри Фодор и Дэниэл Деннетт, но растущие проблемы сознания (отмеченные некоторыми другими известными философами, включая Джона Сирла и Нэда Блока), оказались среди основных причин падения функционализма в 90-х годах XX века, когда зародилась современная наука о сознании. Хотя некоторые версии функционализма популярны в философии сознания до сих пор, лишь немногие воспринимают ее серьезно, как окончательное решение проблемы «душа-тело».
Почему останется проблема «душа-тело»?
«Объяснительный разрыв» и «трудная проблема сознания»
Итак, теперь мы знаем, что для решения проблемы сознания предложено немало разных философских теорий. Однако пока что ни одна из них не может быть признана полностью успешной. Проблема не исчезла, она остается с нами, и теперь философы ищут ответ на принципиальный вопрос: почему эта проблема оказалась столь трудной? Есть ли в сознании нечто особенное, что отличает его от всего прочего, с чем наука успешно справляется? Сегодня суть проблемы «душа-тело» обсуждается под двумя названиями: «объяснительный разрыв» (термин введен в научный оборот Levine, 1983,1993, от англ. explicit – явный, осознанный – Примеч. науч. ред.) и «трудная проблема сознания» (термин введен в научный оборот Chalmers, 1996). В своем самом общем виде «трудная проблема сознания» заключается в том, что мы не имеем ни малейшего понятия о том, как какая-либо физическая система может «произвести на свет» или положить начало каким-либо субъективным качественным переживаниям. В частности, мы ничего не знаем о том, как нейроны, нейронная активность или нечто физическое, происходящее в мозге, способны совершить подобный трюк.
«Объяснительный разрыв» проливает дополнительный свет на то, почему «трудная проблема сознания» так трудна, почему сознание нельзя объяснить точно так же, как обычно объясняются другие физические явления. Понятно объяснение, как из молекул кислорода и водорода при определенных условиях образуются молекулы воды. Очевидно объяснение, почему в интервале температур от 0 до 100 °С вода представляет собой жидкость: при этих условиях молекулы легко перемещаются относительно друг друга, а при более низких температурах это невозможно и вода превращается в лед. В этом нет никакой необъяснимой тайны.
Однако явные переживания в нашей субъективной психологической реальности, судя по всему, кардинально отличаются от физических или нейронных свойств объективной биологической реальности мозга. Чтобы объяснение связи между субъективными переживаниями и объективной активностью мозга было подлинным, оно должно быть таким же понятным и очевидным, как объяснение перехода воды из жидкого состояния в твердое с точки зрения поведения ее молекул. Но разве можно увидеть и понять любое сочетание нейронных активностей, какое только можно себе представить, приводящее с постоянством закона к явным переживаниям?
Складывается впечатление, что объяснение субъективных осознанных явлений в терминах объективных биологических явлений не работает, ибо любая связь между конкретным субъективным переживанием и конкретной нейронной активностью, какую только можно себе представить, представляется исключительно произвольной и необъяснимой. Как или почему эта конкретная нейронная активность приводит к переживанию, обладающему именно этим конкретным качеством? Даже если мы узнаем, что нейронная активность типа Z неизменно приводит к возникновению явного переживания типа Q, и даже если бы связь Z => Q была бы фундаментальным законом природы, мы и тогда не понимали бы, почему существует связь между Z и Q, на чем она основана и как она работает; мы знали бы только одно – что такая связь существует. Стрелку, идущую от Z к Q, можно интерпретировать так: «здесь происходит чудо». Любая попытка объяснить связь между физическим и явным мирами стремительно проваливается в бездонную пропасть: в непреодолимый «эксплицитный провал».