Итак, заполученную (твоей самовозбудившестью в неё) возможность делать что угодно – сразу используешь на организацию её ре-заполучаемости. То есть, прежде всего – как она – тратишься на постоянную самоподтверждённость. Реализация своей "возможности к чему угодно" в направлении выступания самой этой возможностью, – такой вот финт.
Повторюсь иноформно: в выступаемости возможностью выступать чем угодно – прежде прочего проявляешься в самой этой выступаемости, и так – не прерываясь.
Это описана, фактически, наша мотозамыкаемость на самих себе. Автоматическая к нашей осознавшести себя, и на ступень повышающая возможности реализуемости нас как "ходячего" мотоначала.
Или несколько иначе. Описана мото-замкнувшесть у человека на самом себе как мотоначале. У человека как мотоначала, да моторная вышедшесть на свою моторность! Такая вышедшесть у него – благодаря его закритически большой мотосиле.
Надо сказать, что подобной внутренней "возможностью ко всему" – животное у-себя-для-себя тоже, в принципе, наличествует. Но то "не знающая" о себе – в лице животного – подобная возможность! Тем самым, она у него "имеется не имеясь". То бишь реально имеется, не имеясь, однако, функционально. Нехилая плата за недатие себе психотруда выступать в качестве "я"!
Таким образом получается, что человек есть замкнутая сама на себя психосистема. То бишь – так называемая закрытая, животное же – как раз открытая. Человек вследствие того – сам себя ведёт, животное же перманентно позволяет делать это жизненному окружению. Позволяет, конечно, не специально, – просто у него так получается, что позволяет. Ненарочная позволяемость! Реализуется чисто явочным порядком.
Можно сказать, что за счёт описанной моторной самоорганизованности человек есть олицетворённая свобода воли. "Ходячая" высвобожденность своих моторных поползновений – принципиальная и перманентная! Чем не похвастается животное.
Возможность мотопоползновения замыкается у тебя сама на себя, тем неспециально выводится из жёсткой увязанности с раздражителями. С "вытягивающими" её из себя самой – на проявляемость в конкретном поползновении – раздражителями от жизни. И не пишу – "от среды", – поскольку раздражители может поставлять и твой внутренний мир, а не только внешний, обычно увязывающийся с понятием среды.
Здесь можно выражаться и в другом ключе. Говорить о раздражителях, вытягивающих тебя из тебя – с "тебя" в значении олицетворённого активного начала. В отличие от животного, имеешь возможность не ждать, пока тебя "вытянут из себя", а самовозбуждаться в такую вытянутость. По крайней мере, как этакая способность ты на целую ступень более выражен, нежели животное.
Один философ эпохи Просвещения назвал животных "живыми машинами". Очень по внутренней сути верное сочетание слов! У них раздражитель и мото-реакция на него – жёстко связаны: какая реакция у этого животного ранее установилась на данный раздражитель, та и последует. Обязательно она! Так потому, что мотореакции без раздражителя у него вообщé не бывает – технически, как говорится, без него не возможна. Тут вам и сродственность с машиной, у которой тоже не бывает сюрпризов с этой стороны: жмёшь на газ – мотор взрёвывает, и никогда иначе. Если всё исправно, разумеется. То есть животное, подобно машине, можно наперёд моторно просчитать. Жёстко в этом смысле просчитать, чего нельзя сделать с человеком! Последнего, конечно, вообще просчитать тоже можно, но именно что "вообще", то есть не жёстко, не однозначно.
Потому что человек "взял себя в руки" и в мышлении (в первую очередь э́то важно!), и в прочей своей мотоактивности, а не "отдал себя в руки" внешним обстоятельствам, как это у животного. И "взявшесть себя в руки" именно в связи с мышлением важна потому, что именно она оборачивается внутренним феноменом сознания – у того, у кого настала.
Дело в том, что мышление неявно для нас лишь отражает среду, в которой мы для себя находимся. Сказать корректнее, отражает наше внешнее, и ничего более. Просто потому, что вам нечего соотносить – одно с другим в порядке составляющих мышление оперантных актов, – кроме вычлененных вами для себя как раз элементов среды. И сумев в воплощённости в мышление себе противопоставиться, автоматически оказываешься для себя вычлененным из той среды. На которую был до этой противопоставленности неявно для себя нанизан. Или сказать – выплеснут.
Говоря иначе, мышленчески отражая среду множественно, не получается выступать в себе слитым с ней: присутствуя во взаимопротиворечивых вариантах отражения, незаметно тем самым ты какой-то частью себя – как воплощённой отражательности – не присутствуешь ни в одном из них. Тем самым свободен! Подобной "где-то неприсутственности ни в одном" просто требует сама смыслопротиворечивость тех вариантов – из-за неё каждый вариант как бы заявляет – для тебя – в сторону противного: "Не мне, так и не ему!" Вот зародившесть такой "какой-то части тебя" – и оказывается твоим нововозникшим "я", им как олицетворённой противопоставленности среде.
То бишь, в развиваемом здесь психотеоретизационном смысле человек есть, так сказать, отражательно воплощённая среда, ставшая в этой воплощённости над самоё сабой и получившая тем возможность как угодно себя перекраивать. В смысле что являть себя себе в каком угодно виде. Чего не могут животные как подобные психоматрицы среды, их окружающей и порождающей тем их психику.
4. Понятие о рассудке
1. Второй психофеномен, опирающийся на сознание, это рассудок. А первым была личность, как помните. Оба опираются на базовый психофеномен сознания, на пол-шага надставляясь над ним.
2. Итак, понятие рассудка. Последний, повторюсь, просто ипостась сознания. А сознание – дериват одной из "тонких" мото-частностей наших – под названием "мышление". Разворачиваемость свою в этой моточастности так лихо закручиваем, что она противопоставляется себе – в своём процессе, что и является нам нашей сознательностью. А уж находимость – как сознания – при возможности проявляться в мышлении, и есть обладание рассудком. Психофеномен такой находимости – как рассудок!
Иначе сказать, быть – как психика – воплощённым в возможность мыслить под знаком сознательности – то и оказывается обладать рассудком. То есть рассуждение, или рассудительность – это мышление под знаком сознательности. Ну, в феномене оной. А мыслить – то в смысле, что иметь мышление как процесс.
Так что, всё замешано на мото-самопротивопоставленности нашей в русле одной из "тонких" своих мото-изливаемостей. Животное подобного не имеет. Соответственно, судить оно может, рассуждать же – нет! Здесь приставка "рас" означает вилку, смысловые параллели об одном и том же, видящие непрерывно друг друга. Вот эта взаимовидящесть их и образует рассудок, или сказать иначе – рассудок собой и переносит.
3. Два важных – нам сейчас – понятия из обычной речи: "умозаключать" и "подразумевать". Умозаключать – значит наводить в уме некую смыслопосылку. Это динамическая мыслемоторика. Удерживать же в уме наведённую смыслопосылку – значит подразумевать её, и это уже статическая мыслемоторика.
Мыслемоторика же – один из видов психомоторики. Как любой другой её вид, составляется определёнными характеристиками. Прежде всего, моторика эта определена по уровню "тонкости", а далее идут уже определённости в пределах уровня. То есть, на каждом уровне "тонкости" психомоторики – подвизуются несколько её видов, и мыслемоторика – это психомоторика некоего вида на неком уровне.
Это всё мы наговорили, чтобы получилось сказать о рассудке ещё вот как. Рассудок – замкнутая сама на себя система умозаключенческих построений, благодаря замкнутости имеющая свойство сопротивляться вхождению в неё любых умопостроений иных. Иносистемных, инопроисхожденческих, – тех, что возникают в вас самостоятельностями от этой самозамкнувшейся системы. Даже тех, что навязываются ей её создателем (то бишь вами самими!). Тем самым, рассудок обладает некой независимостью от самого своего производителя – того кто его обусловливает, возбуждает как явление. То есть, до определённой степени автономен в нём. В этом – задающееся свойство рассудка: как свойство, которое задаватель привносит в систему, задавая её в себе для себя.