Но это мы отклонились. На чём бишь остановились? На понимании надуманности своих пониманий. Пока в процессе надумывания не потерял рассудок! Оно ведь что? По возникании очередной надуманности как правило чувствуешь, в смысле подсознательно понимаешь, что логика, той надуманностью увенчавшаяся, что называется притянута за уши. И пока остаётся рассудок, отдаёшь себе в этом чувстве отчёт! Но одно это отдавание отчёта остановить надумывание не может. Как говорится, понимай тут себе факт надуманностей, сколько влезет, коль они и это понимание – образования разного уровня! Факт надуманности пропонимовывается нáд ней – в психике, а потому её собой и не вытесняет. Она тобой – на нижнем уровне тебя – владеть способна и при "верхнем" этом факте, а не только без него. Как на такое говорят? "А Васька слушает да ест!" Коту пеняют, но есть он оттого не перстаёт. Также точно и надуманности себе остаются, уткнутые в свои факты. Тем болей что надуманность – по возникании – зачастую наделяется искусственным статусом верности. Те же силы её наделяют, что к ней привели! В искусственности этой ты тоже отдаёшь себе отчёт, если захочешь, но верность-то та уже есть, и в сём вся хитрость: это как пища во рту, когда неважно уже, попала ли она туда адекватно – из-за голода, или положил ты её в рот от нефик делать, – всё равно она уже там и тем самым владеет вкусовой ощущенческой сферой.
Ну и не знаю, приводить ли примеры. Поскольку у каждого полно подобного психоопыта, ежели копнуть. Вспомните хотя бы свой переломный возраст, с его искусственными страданиями по всевозможным бытовым поводам. Они, во многом, как раз и были из-за надуманностей, навязчивостей и безусловностей. Не хватало у юнца психосилы – не давать им возникать и проявляться, в провоцируемости начинающейся взрослой жизнью. Скажем, днями тебя "сверлила" какая-нибудь глупая мысль, от которой не получалось избавиться. Ну, в смысле, сáм себя ею сверлил, на находясь остановиться! Что и было простейшим случаем испытывания навязчивости.
А то вдруг, ни с того ни с сего, на жизненное "чёрное" внутри начинало говориться "белое", и тоже ничего поделать с этим ты не мог. Ну, в частности, плохой какой-то человек, из знакомых, вдруг начинал казаться хорошим. Аж самому смешно, если тебе тогда ещё до смеха! Сказываемость простейшей надуманности – вот что это было такое. И её возникание "вдруг" – лишь кажущесть. Долго накапливалась причина – в лице психоистощёнки. В смысле истощёнки от психодеятельности. От которой потому надо было срочно отрешаться – хотя бы переключением на деятельность внешнюю. Тогда внутренняя, конечно же, не исчезает, но уже носит лишь характер обслуги деятельности внешней, то есть перестаёт самодовлеть, чего в первом приближении достаточно.
Итак, это мы хорошо поговорили о невольной самомобилизованности творить всякую чепуху, прежде прочего внутреннюю. Чепуху во внутреннем поведении своём! Или сказать – психосоставительную. Венчающуюся гнётностями четвёртого уровня. Которые – из всех! – наиболее бесспорны как происходящие от истерогена. То есть самомобилизованность творить в себе чепуху – это незамеченная допустившесть в психику истерогена. В своей, как субъектности, выступаемости психикой – невзначай организовавшесть в него.
При наличке такой чепухи – самое время вспоминать о психомонизме. Психомонизм, как помним, есть удобная единость подхода к жизни. То бишь к тому, чем она там тебе оборачивается. Но раньше прочего – она ведь оборачивется тебе тобой! Отчего психомонизм – это и единость подхода к себе. Ну, к тому, чéм уж ты там себе оборачиваешься.
Что же, обращаемся к психомонизму: его вариант, задаваемый формулой "все психообразования – лишь увлечёнка жизнью!", – кроет заведомо все гнётности четвёртого уровня. Стоишь на позиции этого монизма, значит где-то преодолел даже те подобные гнётности, что ещё не возникли. А только собираются возникнуть…
Околопатологические психообразования – некая целая система, способная к подвизовке в психике, и разбор этой системы требует отдельного раздела. А здесь мы её – фактически лишь наметили, в порядке классификации гнёта. Придя в ней к понятью психогнёта четвёртого уровня выраженности. Гнёта вообще сверхвредного, как ясно! Начинать медитацию в исходимости из него – всего труднее.
8. Пришли были к базовой посылке, что ощущаем – значит квазиумозаключаем. Так это ещё не всё! На квазиумозаключённостях ощущенческой сферы – жиждется всё последующее. Всё дальнейшее умствование.
Всякое логическое построение, да тем смыслом, в который тебя упирает, неизбежно восходит к ощущенческой базе. Бóлее явно или менее. Но восходит! Так что если оно упирает тебя в какое-то требование, то фактически это требование, подвизованное в ощущениях. И речь может идти лишь о степени косвенности. О том, насколько далеко изначальное ощущенческое отставилось. Бывает, что очень далеко, отчего "без бинокля" его – в логопостроении – не видно.
Хорошо, но тогда что и́менно запечатлено в ощущенческом своде? Как целом, состоящем из квазиумозаключённостей – в лице отдельных ощущений, параллельно испытываемых? А способ явленности себе человеком своего физического бытия! То есть жизни как обладания физическим миром.
Явил он её себе через перманентную избирательность, всё более надстраивавшуюся от первомомента – как начала воплощёнки субъектности в жизнь. Реализовавшийся способ явленности может быть самым разным, поскольку надстраивание – на каждый момент имеет возможность идти в нескольких направлениях, останавливаясь на одном из них. И вот остановилось на одном, потом ещё на одном, потом ещё, и в конце концов имеем тот способ явленности, который имеем. Как некую макроизбранность.
Но чтó за способ? А вот, при этом способе жизнь явлена субъектности телесной плотью человéческого конструкционного вида. А не собачьего, к примеру, или рыбьего. Не говоря уже о том, что конструкция избрана жиждящейся на белково-жировых водных гелях, а не какой-нибудь там кремний-органической структуре, а то и вовсе на неорганической. Ведь последнее как принцип – ничуть не невозможно с научной точки зрения. Просто иные перспективы воплотительной возможности, субъектностью не подхваченные.
Но дальше. Избранность ограниченной конструкции автоматически являет нам пригодность лишь чáсти её окружения, при непригодности части остающейся. Ну, коль тело "замешано" на белке, а не кремнии, то и температура – вокруг него – нам неприемлема уже и семидесятиградусная. И так далее, и так далее. И все эти непригодности – запечатлены в констрýкциях наработанных нами ощущенческих систем. Таким образом, что на непригодное система отзывается неприятной ощущенческой составляющей. Скажем, ушам больно, когда их достигает звук силой от ста восьмидесяти децибел. И так далее миллион примеров – по всем направлениям контакта с окружением. Но что должно быть уже больно при звуке такой силы – это ведь реализованность определённой логики! А логику у нас реализует мыслительный процесс, запечатлевая её в умозаключениях. Отчего и понимаем ощущения как что-то вроде умозаключений. Квази-умозаключения! Поскольку логика-то в ощущении запечатлена, но мыслительного процесса – в строгом смысле того – не было.
Итак, начальную логосмысловую избирательность реализуем себе в сами́х ощущениях, дó их обработки мышлением. Вот оно как оказывается. И та ещё была заявка, что жизнь явлена субъектности телесной плотью. Ну, чéрез телесную плоть. Жизнь как обладание физическим миром. Это правильно, но надо было выражаться сильнее: через плоть мы как субъектности "завя́заны" на физический мир, через что им обладаем, и обладание это и есть наша жизнь. То есть телесная плоть – лишь квазиузел! Завязавшись таким "узлом" на физмир, за последний им и держимся. Причём узел то – скользящий. То есть способный ужерживать, сдвигаясь.
А выстроить тут ещё и второй образ, то телесная плоть – лишь квазидырка, через которую как субъектности влезаем в сверхфеномен физической жизни. Его на себя "надевая" – для переносимости им. Такие вот предельности – у философско-психологического вопроса нашего человеческого бытия.