Тут стоит особо отметить тепловые ощущения. Ну, наши ощущения тепла. У них наибольшая амбивалентность – по отношению к сводам. Это задаётся высокой сигнельной неспецифичностью тепла, а заодно и большой его проникаемостью – как воздействия. Благодаря такой проникаемости, даже глубинно-телесные рецепторы тепла прекрасно могут поработать на внешнюю ориентацию. Соотносясь с зателесными источниками тепла. Вот эта-то возможность и провоцирует такой рецептор – хоть когда-нибудь и хотя бы врéменно, но подвизаться при своде внешне ориентированных ощущений.
Свод внутренне ориентированных ощущений увязан с защитным реагированием тела против ужé наличествующей деструкции. То есть ориентирован на самý деструкцию! А свод внешне ориентированных ощущений увязан с защитным реагированием тела как лишь предвосхищáнием деструкции. И тут ясно, что если бы мы ограничились одним сводом ощущений – как одним типом противодеструкционного реагирования телом, то долго бы тело не протянуло. Ибо заколеблешься бесконечно предвосхищать деструкцию, как заколеблешься и обходиться вообщé без предвосхищания.
Ну и защитное реагирование тела, только что упоминавшееся, это твоей как субъектности реагирование телом. Ежели в предельной психотеоретизационной подаче.
Итак, рецептор выдаёт то, что с ним происходит, вне зависимости, отчего оно происходит. Лишь бы происходящее было тем, на фиксацию чего он рассчитан – его конструкцией. Если оно таково, он его нам и выдаёт, в смысле "засвечивает", и вне всякой зависимости. Однако в силу специальной – а не просто так! – его расположенности, это заодно оказывается и засветившестью нам мáточной физ-происходящести – ну того, что происходит с самой той телесной частью, в которой подвизуется рецептор, или с частью телесного окружения, на которую он – той своей специальной расположенностью – неспециально ориентирован. Ещё б тому не быть, коли в силу той своей "не просто так" расположенности – рецептор тот чисто явочным порядком увязан с теми частями. Увязан тем или иным расчётным образом, в зависимости от своей "модели".
То есть ясно? Характер увязанности рецептора – здесь знаковая вещь! Поскольку автоматически – при сработавшести рецептора – предстаёт знаемостью о некой грани того, с чем рецептор увязан. Один характер увязанности – получается знаемость о такой-то грани, другой характер – значит знаемость о какой-то другой уже грани. Но о какой-нибудь – так обязательно!
О чувствах ещё надо отметить, что они – в своей массе – разносложны. Ну, то есть, более состáвны или менее. И не мудрствуя, тут их можно подразделить на три вида: элементарные, малосостáвные и богатосостáвные. Элементарно, например, непринимание как чувство. Пока не успело "одеться" в усугубляющую его "шубу" дополнительных чувств. Или наоборот – "шубу" усмиряющую. А богатосоставно чувство любви. К женщине, в первую очередь, – если вы мужчина. Чувство же интереса можно привести как пример малосоставного, , хотя оно способно иногда бывать и богатосоставным. Сразу, или спрогрессировав до этого – от малосоставного своего вида.
Далее, в связи с гнётом позитивного вида стоит разобрать явление абстиненции. Ну то, чтó в психологической науке обозначается этим словом. Тут как? Коль психогнёт позитивный, значит составляющие его чувства сдобрены удовольствием. Которого, как правило, лишиться не хочешь даже произвóльной своей половиной, не говоря уже о невольной нежелаемости его. Не хочешь и не желаешь, пока само перенесение того удовольственного чувства не оборачивается закритически выраженным психогрузом. Тобою в себе удержание чувства как психообразования – не оказывается излишне нагружающим явлением. Что может статься просто от общей усталости, в одной из вероятных частностей. Но как правило этого нет, и вот ежели тогда что-либо тебя того чувства лишает, в ответ и возникает абстиненция. Таким лишающим началом можешь быть и ты – в порядке самозаставляния, а может быть и что-то стороннее. Фигурально говоря, кто-нибудь за руки схватит, не давая удовлетворять нарастающее возжелание.
Наиболее выражена абстиненция именно как ответ на твоё произвольное нежелание – удовлетворять наличное позитивно-гнётное чувство. То есть она, получается, вовлекающий в чувство позыв – по отношению к произвольной твоей половине. А лучше сказать – позыв, навя́зывающий чувство той половине. Тебе как волевому в себе началу! А если ты уже в чувстве, то это будет позыв удерживаться в нём.
То есть, всегда оно как? Когда ты как психика захвачен чувством, организован в него, тогда ты же, как психика, на каком-то другом своём уровне организован и в свободу от него, того чувства, – вот сшибка этих двух организованностей – в тебе одном! – и оказывается абстиненцией как очень неприятной вещью. Можно сказать, что при абстиненции попираемое чувство защищáется неприятностью. Специальной её наводимостью как набора специфических психообразований. Демонстрационного толка.
9. В связи с теорией гнёта – приводим ещё ранние наши выписки. Повторяя многое, всё же несут и некую новизну. Больше забавную, чем информационную. Но всё-таки...
Так вот, гнёт можно разделить на негатвный и позитивный. Первый – это когда выступая олицетворённым сродством к делаемости, нагружаешь себя отрицанием и отталкиванием чего-то, второй – когда нагружаешь утверждением и притягиванием. Но суть в том, что в обоих случаях это нагружание себя.
Можно ещё в этом контексте добавить, что позитивный – это когда нет того, чего желаешь, а негативный – это когда есть то, чего нé желаешь. Хотя "нет, чего желаешь" может быть и подано – нами себе – как наличие отсутствия желаемого, то бишь подпадающим под форму "есть, чего не желаешь". Однако и "есть, чего не желаешь" может быть не хуже представлено как отсутствие наличия желаемого, то бишь подпадающим под форму "нет, чего желаешь". То есть что? В принципе, унифицируется вся гнётность как в одну, так и в другую сторону. Искусственно, через специально наводимую ступень умозаключенческого абстрагирования, негативный гнёт превращается в надставочно-позитивный, а позитивный – в надставочно-негативный. Такая штука.
Другое дело, что на том умственном уровне, где подвизуются умозаключения, призванные наполнять чувства, этакие искусственные смыслонадставления не котируются. То участок подсознательного ума, оттого умом там ходишь всегда напрямую, наикратчайшим путём, – искусственности на том уровне ещё не обучен. Тем и негативный гнёт остаётся негативным, а позитивный – позитивным.
Можно бы и закончить, но для желающих – поговорим настырней. Когда реализовано "нет, чего желаешь", то бишь в наличке отсутствие желаемого, так более абстрактно это – присутствие нежелаемого в виде отсутствия желаемого. Отсутствие желаемого как нежелаемое!
Ещё раз, для верности: нет желаемого, следовательно есть нежелаемое – в лице отсутствия желаемого, и, значит, ты тогда внутренне уже в положении типа "есть, чего не желаешь". И обратно: когда ты подсознательно о происходящем с собой – при смысле "есть, чего не желаешь", то возможно о себе сообразить, что фактически тем таки желаешь – отсутствия того присутствующего нежелаемого. Неабстрактно-смысловая нежелаемость – того что есть – сменяется абстрактно-смысловой желаемостью – того чего нет! Сумел, то есть, подсознанием абстрагироваться, и тем перетёк тут им от "есть, чего не желаешь" к "нет, чего желаешь". Повышение – на ступень – абстрактности объекта, фигурирующего в занимающей тебя формуле отрицания, – вот и всё, что было. Так вот всё просто, только надо суметь.
Такие замены, однако, сразу в человеке не происходят, и тем, повторяю, позитивный гнёт долго остаётся позитивным, а негативный – негативным, – но когда уж совсем длительно испытываешь один и тот же по смыслу негатив, тогда "дно" ума, так сказать, теряет терпение и пускается на нестандартный взгляд на мучающее. Требующий дополнительных умственных затрат, зато освобождающий от застоявшейся, а потому и усиленней давящей негативной гнётности. Освобождающий с сохранением поведенческой реакции, понуждавшейся тем негативом. Если ты, в порядке неё, чего-то у жизни выбивал, то и продолжаешь его выбивать, только в более приятном уже расположении духа.