То есть полноценное истерикование – то испускамость нами символичской защиты с намерением отыгрáть попранность. В гиндриковании же тó лишь отыграние, что берёшь себе возможность будущего отыграния – наличной задетости жизнью и однотипных с ней. Тем самым получается остаться несогласным с принесённым той задетостью. Неуступившим ей, хотя бы по большому счёту. А вот так называмый тихий плач – наислабейшая форма гиндрикования: втуне уж согласен с потерей, наведённой окружением, а плачем тем лишь выражается себе, что при других обстоятельствах мог бы от этого и защититься. То есть демонстрируется себе – желательно со зрителями в свидетелях, – что в смысле "воообще" не расстаёшься-таки с готовностью защищаться, и это сдабривает потерю, в психоплане принося облегчение. Мол, хоть других потерь зато не будет, коль я при готовности таки себя как-то защищать, ещё не лишаю себя самого того принципа. В общем, таки самозащита, но в самой низшей форме, как защита самых слабых: не удивильно, что к ней прибегает преимущественно "слабый" пол да дети.
Ну и повторим на всякий случай: при гиндриковании человек орёт бессвязно, при полноценном же истериковании – как раз связно, то есть не вразброс, а намеренно по смысловому руслу, намеченному атакой жизненного окружения. Не даёт себе терять это русло, так как надеется отбить атаку, отбить хотя бы внутренне.
Диалектика нас учит, что крайности схожи – в своём внешнем выражении. Верно, и вот один из вариантов того. При перетяжелённости психики человек – чтоб развёрнутомоторно – не борется с окружением: оно ему устойчиво мешает – из-за перегруза тому находит он причины, – но ещё больше перетяжелять психику – дополнительной реакцией борьбы – он подспудно избегает, из двух зол выбирая меньшее – терпеть помехи, зато оставляя всё как есть, на напрягаясь для большего. Но и при полной – подвижнической! - психовысвобожденности не борется тоже: даже приставучее окружение ему достаточно не мешает. Не усматривает – его отвлечённая от внешнего психика – всяких поводов окружение одёргивать. Так что в обоих случаях изменяемости окружения не производится, но причины тому – там и там – диаметрально противоположны. В одном случае это от слабости, в другом случае от силы.
Жизнь же эта – твой типа сон, Ну, происходящесть типа сна. А значит ты это всё типа придумал – с тобой-то происходящее, – оттого и люби всё, чтó бы ни происходило. Твоё порожденье – для себя самого, – вот что оно есть такое! Отвергать сиюналичное можно – дабы сменять на лучшее, но это заведомо дозированная отвергаловка: отвергая вовсю, неявно расписываешься в своей снопостроенческой некомпетентности. Несостоятельности. Ведь просто не надо было в "сон" набирать такого, что сейчас хочется так активно отвергать! А набрал-таки, значит неловкий сноустроитель. Вóт что главное – в обусловке заведомой базовой принималовки наличного смыслоразворота жизни. А не то, что мешающие люди – твои́ проекции в свой этот типа сон, который в лице жизни, и тем ты сам за них и отвечаешь, ежели по самому большому счёту. Нет, это тоже мощное соображение, но то первое ещё мощнее. И поперёд должно стоять.
Тот ещё психомонизм, чтоб во всех своих психообразованиях – видеть лишь психогнёт. Находить их у себя лишь в э́том качестве. Ну, прежде прóчего в этом. А там дальше то "прочее" не преминёт последовать, можешь не волноваться.
По режиму силы – о чём ещё возможно поговорить? А вот о следующем. Перетяжелённость психики фиксируется в жизнесмыслах. Ну, неспецифические психосоставители перетяжелённости, да перманентно стремятся запасть в какой-либо из смыслов, в лице коих себе разворачиваем жизнь. В "подвернувшееся под руку" жизненное значение – на предмет предъявы его тебе непринимательным негативом.
Так что специально не давать психоперетяжу проявлять себя тебе в жизнесмыслах. Держать его в "подвешенном по жизни" состоянии, не допуская до них. Через находимость подспудом в понимании, что дело не в смысловом жизненаполнении – его характере и виде, припуски для коих очень велики, – а дело в самом психоперегрузе. Ну, причина. Внутреннего дискомфорта.
Такое вот удерживание в себе психоперегруза. Поначалу через настрой "не знаю где быть и чем заниматься!" – в альтернативу имеемости того и другого гнётоиспытыванием от смыслооконкретившегося психоперегруза.
К четвёртому пункту четверика. Ещё раз "перепоём" его базовый методистский смысл. Коль закритично психоперегружен, то все психореакции тем и отменяются – заведомо. Поскольку каждая есть нагруз, а объявлен разгрузочный аврал – в качестве реакции на факт той закритичности. То есть все наличные психореакции – заведомо становятся без права на наличие, так что если и присутствуют, то лишь в заведомой подразумеваемости "подвешенности" их в тебе.
У кого высокая психоэнергетика, у того пихика как норовистый призовой скакун: сможешь удержать – покажет рекордные результаты, а не сможешь – так лишь беспорядочные скачки и метания: всю силу и́м отдаст, на них потратит.
Апелляция к будущей полноценной жизни, наличная при СОЖе, есть увод себя от борьбы с истерогеном, причём уводу этому истероген всячески в тебе способствует. Если его сечáс не убирать, он сохранится и в новых обстоятельствах, и будет так же мешать жить, как и ныне. То есть смена обстоятельств – сама по себе – его в тебе никак не ликвидирует: останется и будет "путаться под ногами" не хуже, чем сейчас. Изо всех сил припирать себя к этой соображёнке, и тогда, быть может, начнёшь-таки изживать в себе истероген.
Всё что дадут новые обстоятельства, это продемонстрируют, что ничего в тебе в принципе не изменилось. То есть что они не помогают и тем ничего не остаётся, как браться за себя самому. Но если это таки придётся, то глупо ведь ждать до того часа, вместо чтоб начать сейчас.
Младенцы тратят психосилу прежде всего трансцендентальным путём. Теургически влияют на мир – чтобы располагался в их пользу. Потом – по мере жизни – эта составляющая траты уменьшается – в пользу физических. У подавляющего большинства, лишь у немнóгих не давая затенить себя физическим, – и тем остаётся значительной.
К режиму силы. Имеешь себя наличной психонабранностью. Постоянно держишь себя за неё. Или её за себя, если угодно. То есть неизменно предстаёшь для себя ею, характер самопредставанья взяв такой! Чем перманентно и самопредставительствуешься ею, по-возможности гомогенатно. То есть с поглубже в неё распространённой обратной связью. Ведь "гомогенатно" – значит все психообразования на равных в тебе правах, а на равных два пробных из них иметь не можешь, если с ними одинаково не установил обратную связь.
Крайний выход: как понятие растворить истероген в более общем понятии психонабранности, в лице коей единственно себя и воспринимать. Или сказать – коей единственно самопредставаться. Тем оказываясь в позиции психомонизма. Наилучшего из возможных, на мой искушённый взгляд. Ещё бы нет, ведь лишняя набранность в психике сразу ощущается – неудобством и тяжестью, – и тем только и остаётся, что её распускать – по градиенту того ощущения.
То есть что? Набор психосоставляющих, который называли истерогеном, неспециально тонет у тебя в подразумевании вообщé всех возможных психосоставляющих, часть множества которых ныне тебя определяет. Выступает тобой. Частью множества которых на рассматриваемый момент самоявляешься. Тонет, и психотехнически такое – лучше. За истерогеном в себе нисколько не гоняешься, но тем не меней он прищучивается – неспециально. В порядке апериодического разрежения тобой всей наличной психонабранности, частью которой он – хочет не хочет! – выступает.