Таким образом, мы находим, что значительное большинство лиц (73%), подвергшихся нашему экспериментальному исследованию, является константным носителем прочной, грубой, статической, стабильной иррадиированной установки. Это дает нам основание считать, что при интересующем нас здесь заболевании выступают, как правило, именно эти формы фиксированной установки.
В таком случае нужно допустить, что в основе шизофрений лежит, между прочим, и специфическое изменение в действии фиксированной установки больного — изменение ее в сторону грубости, статичности и иррадиированности.
Это было бы бесспорно, если бы мы не знали случая наличия тех же форм установки и у лиц, которых к настоящим шизофреникам отнести нет никаких оснований. Выше, при типологическом анализе нормальных испытуемых, мы видели, что, несомненно, существует группа лип, установка которых отличается как раз грубостью, статичностью и иррадиированностью, т. е. именно теми особенностями, что и фиксированная установка основной массы наших шизофреников. Однако это не мешает им оставаться в ряду здоровых людей и вести вполне нормальный образ жизни. Это — группа так называемых субъектов. Следовательно, не может подлежать сомнению, что вскрытые нами формы деятельности установки шизофреников не могут считаться достаточной основой их психического заболевания.
Это значит, что необходимо искать эту основу, быть может, в другом направлении. Дело в том, что анализ установки наших больных еще не вполне закончен и мы должны сейчас обратиться к изучению специфической, чисто человеческой формы установки, к тому, что мы называем объективацией.
Итак, что знаем мы относительно способности объективации при шизофрении?
2. Объективация у шизофреника. Нельзя считать, что эта способность в настоящее время уже изучена нами в достаточной степени. Сейчас имеются лишь начальные попытки ее исследования, и мы можем использовать полученные данные, чтобы попытаться разрешить стоящий перед нами вопрос.
В качестве метода экспериментального исследования объективации шизофреника было использовано следующее[41].
Испытуемый получает ряд отдельных слов (числом 8) на знакомом ему языке. Это делается для того, чтобы фиксировать у него установку на чтение на данном языке. Девятое слово предлагается в критическом опыте. Оно написано тем же шрифтом, что и установочные слова, но взято из лексикона другого языка, не того, к которому относятся слова установочных рядов. Затем повторяются снова эти последние (по три слова в ряду), а за ними следуют но два критических слова в каждом опыте. Слова экспонируются при помощи обычного мнемометра.
Само собой разумеется, испытуемый должен быть в состоянии подчиниться указаниям экспериментатора и иметь готовность выполнить точно его задание. Оно формулируется следующим образом: «Смотрите сюда в окошечко! Здесь будут показываться слова. Читайте их громко!» Восьми установочных слов оказывается достаточно для того, чтобы фиксировать установку на чтение их на соответствующем языке, т. е. на языке этих установочных слов. Но следующее слово относится уже не к тому языку, иа который только что фиксировалась установка. Следовательно, здесь может иметь место или беспрепятственное восприятие письменного изображения этого слова, но без всякого осознания его значения, или сейчас же за его чтением — факт некоторой задержки, остановки на нем, — оно должно выпасть из стройного ряда установочных слов и сделаться предметом специального наблюдения, должно быть испытуемым, с тем чтобы выяснить, что это за слово.
Коротко: условия опыта таковы, что они могут стимулировать у испытуемого акт объективации, который дает ему возможность рефлексии о природе данного слова. Но, как мы видели, испытуемый может поступить и иначе: он может пропустить критическое слово без специальной на нем задержки, может обойтись без его объективации. Само собой разумеется, для точного выполнения условий этих опытов акт объективации необходим, и нормальные субъекты, подвергшиеся испытанию в аналогичных условиях, всегда обращаются к нему — этому акту объективации. Что касается шизофреников, то эти опыты вполне доступны им и они, следовательно, могут быть использованы для испытания способности их обращаться в необходимых условиях к актам объективации, а зат ем на их основе и к актам мышления.
В качестве испытуемых были взяты больные — шизофреники, изъявившие готовность выполнить все поручения экспериментатора, вытекающие из условий опытов. Ниже мы приведем результаты испытаний 52 больных, среди которых были случаи кататонической и параноидальной шизофрении, как и гебефрении, парафрении и simplex’a.
Каковы же результаты, полученные на этих больных?
Они могут быть формулированы следующим образом: в то время как способность полной объективации оказывается налицо всего лишь у 9 больных из общего числа наших испытуемых), во всех остальных случаях встречаются уже другие разновидности реакции на предложенные испытуемым задачи. Чтобы понять смысл этих данных, остановимся на них несколько подробнее.
Прежде всего нужно отметить, что все 9 лиц, у которых удается обнаружить способность объективации, производят в этих опытах в общем впечатление нормальных людей. Когда они читают критическое слово (например, в ряду грузинских какое-нибудь русское слово), они несколько приостанавливаются и повторяют его два-три раза, причем в конце концов уже в русском произношении. Совершенно не остается сомнения, что им все же удается объективировать его. Поведение этих лиц в данном случае ни в чем существенном не отличается от поведения нормальных людей, если не считать разве только того, что процесс объективации происходит здесь не сразу, а обычно в результате некоторой более или менее заметно выраженной задержки.
К числу этих же лиц можно было бы отнести еще 2 испытуемых, если бы им удалось более или менее продолжительно задерживаться и сосредоточиваться на объективированном ими содержании. Но это оказывается для них невозможным: они сейчас же упускают из виду совершенный ими же акт объективации, так что исключается всякая возможность развернуть на ее основе соответствующие процессы мышления.
К этой же группе можно присоединить дополнительно еще 7 испытуемых, которым определенно удается совершить акт объективации, но лишь временами и урывками: то они оказываются в силах сделать это, то нет. Во всяком случае, нет никаких оснований вполне отказать им в этой способности: она у них налицо, но активация ее не всегда в их власти.
Если обратиться сейчас к испытуемым другой категории, т. е. лицам, которые не могут вовсе объективировать воздействующие на них раздражения, то здесь придется отметить наличие определенного числа групп, отличающихся друг от друга в ряде существенных особенностей.
Прежде всего обращает на себя внимание группа испытуемых (9 лиц), которые разрешают предложенную им экспериментальную задачу всегда безошибочно и без задержки; они ясно переживают языковое различие установочных и критических слов, т. е. знают, что одни из них русские, а другие, например, грузинские. Нужно полагать, в данном случае мы имеем дело с испытуемыми, у которых установка в условиях наших опытов не фиксируется, и по этой причине им легко удается избегать ошибок, легкодопустимых в условиях факта фиксации установки.
Другая группа испытуемых (13 лиц) оказывается способной читать предложенные ей ряды слов без всякой задержки, но сейчас же обнаруживается, что лица этой группы совершенно не осознают значения прочитываемых ими слов. Если бывает, что они прочитывают какое-нибудь из слов неправильно, а иногда даже коверкают его, то они зтого не замечают и, не делая никаких поправок, продолжают читать дальше. Таким образом, в этом случае мы имеем дело с лицами, сознание которых как бы выключено из процесса чтения, поскольку этот последний представляет собой активную работу мысли, гарантирующую понимание значений, связанных с графическим изображением слов.