И Хинаяне акцент делается на жестких моральных законах и соблюдении строгих правил поведения. Конечная цель последователя Хинаяны состоит в том, чтобы достичь своего собственного спасения. Высшую цель развития человека, идеального человеческого существа, представляет собой Архат, а именно «убийца врага», а враг — это страсти.
Махаяна идет дальше той стадии, где останавливается хинаяна; последователь Хинаяны не ограничивается своим собственным спасением, он ищет спасение в интересах всех существ. И речь тут идет именно о том, чтобы достигнуть состояния Будды. Хинаяна настаивает на сдержанности, самоограничении и высокой нравственности, а Махаяна призывает к интуитивной мудрости, позволяющей снять шоры невежества, скрывающие нашу чистую сущность, нашу настоящую природу—природу Будды, присущую каждому из нас, которую нужно только выставить на свет. Найти свою настоящую природу, свое настоящее «я», реализоваться, это значит — принципиально полагать, что природа Будды сама по себе свойственна нашей внутренней сущности. Таким образом, как было сказано, «Хинаяна настаивает на человечности Будды, а Махаяна — на буддийской природе человечности».
Идеальная фигура Архата, представленная в Хинаяне, заменяется в Махание на идеальную фигуру Боддхисатвы. Архаты достигают идеала сугубо личного спасения, погружаясь в нирвану, а Боддхисатвы обязуются посвятить свой поиск благосостоянию другого и трудиться для всеобщего освобождения всякого создания. У Боддхисатв всякая форма личного поиска, эгоистичных действий и поведения полностью отсутствует.
Мягкий и безобидный
Без лжи и обмана
Исполненный любви ко всем созданьям —
Таков Боддхисатва .
Термин Боддхисатва означает «героическое существо, духовный воин», или еще «отважное и просветленное сердце» \ Боддхисатвы, «мягкие и безобидные», действуют спонтанно, согласно своему естественному порыву сострадания ко всякой твари и всякой вещи, и полностью посвящают себя делам этого низкого мира. Они живут в лоне общества со всей его борьбой и терзаниями. Их путь — это не отрицательный путь отречения и уединения, но положительный путь утверждения и преобразования мира, благодаря их великому состраданию и великой мудрости. Труд всей их жизни, их ежедневная задача состоит в освобождении людей от невежества, страсти и зла.
Боддхисатвы приняли на себя несокрушимую решимость стать Буддой исключительно для блага другого. Таким образом они всецело вступили на путь просветленного существа, и продолжают идти этим путем, чтобы стать совершенно целокупными, свободными от всякого смятения и от всякого внутреннего конфликта. Они развили средства, позволяющие раскрыть сокрытое в другом сокровище, взрастить потайные семена просветления которые, согласно Махаяне, составляют общее наследие человечества. Они «...как опытный алхимик, который при помощи своих химических веществ превращает серебро в золото и золото в серебро» .
Разумеется, здесь мы не можем не задаться следующим вопросом:
Что предоставляет Боддхисатве эту силу, которая позволяет ему превзойти всякого и каждого? Его способность оставаться в понимании настоящей природы вещей, воспринимать всякое обстоятельство без боязни и беспокойства, представать перед любой ситуацией с проницательным видением без пут и состраданием без пределов
Я часто задавала себе этот вопрос, когда перед тибетскими ламами я констатировала, что один из них — неоспоримо — совершенно очевидно достиг состояния Бодхисатвы. И я также медитировала над их необычной способностью влиять на разум и жизнь многочисленных западных людей, исторический и культурный контекст и образ жизни которых так разительно отличаются от жизни людей, родившихся и выросших в Тибете. Частично ответ, может быть, находится в слешем описании Боддхисатвы:
С самого начала он стремится обладать мудростью, характеризующей состояние Будды, то есть знание к форм, всех путей, по которым следуют все создании. Вот что делает продвинутых Будд и Боддхисатв способными полностью приспособиться к каждой ситуации и принести каждому человеку ту помощь, которая ему подходит.
Тибетский буддизм
Тибетский буддизм является частью буддизма Махаяны. Придя из Индии, после распространения в Тибете в VII в. по Р. X., он смешался с религией Бон этой страны и с ее шаманскими практиками. С распространением буддизма многочисленные индийские книжники приходили в Тибет переводить религиозные тексты и комментарии до тех пор, пока тибетцы сами не предприняли составление своих собственных комментариев. Рассказывают, что как только буддизм появился на тибетском плато, буддизм смешался с туземным культом религии Бон и перенял некоторые из его обрядов. Нынешний Далай-Лама, однако, отрицает, что тибетский буддизм испытал на себе какие-либо влияния, чуждые Махаяне, и утверждает, что «буддийское учение, распространившееся в Тибете, является точным, в своей первоначальной чистоте, учением, которое было в Индии. Тибетские ламы нисколько не исказили его, и не смешивали его ни с какой другой религией»