«Ок. Второй ряд, две центральные секции, встаньте! Снимите ваши свитеры и пиджаки. Повернитесь направо и маршируйте на платформу. Поехали!»
Люди во втором ряду встают, некоторые снимают свитеры и пиджаки. Затем они все семенят направо, потом вниз по проходу, затем вверх и через платформу. Когда они проходят перед другими участниками, большинство выглядят виноватыми, испытывающими неловкость или испуганными. Если бы не их чистенькие городские наряды, эта волочащаяся группа пугливых взрослых напоминала бы военнопленных, которых ведут на расстрел. Наконец, каждый из них останавливается и разворачивается лицом к аудитории. Многие выглядят так, словно они видят стволы, направленные на них.
Одна девушка смотрит в ужасе поверх голов аудитории. Упитанный мужчина уставился в пол с болезненной улыбкой. Безупречно одетая женщина средних лет широко осклабилась на аудиторию в целом, и её правая щека слегка подёргивается. Стройная, с гладкой кожей блондинка двадцати лет с небольшим, одетая в откровенно прозрачную белую блузку, не смотрит ни на кого. Она неотрывно всматривается в противоположную стену. Несколько человек никак не могут найти, куда деть свои руки.
«Убери эту глупую улыбку со своего лица! Ты, придурок!»
Поскольку у трёх или четырёх человек действительно глупые улыбки, а ещё, вероятно, полдюжины думают, что у них глупые улыбки, крик тренера погружает многих в изучение собственных лиц. Женщина с замершим оскалом нисколько не поколебалась, словно она не слышала. Тренер подходит и встаёт перед ней: «Ок, Марси, избавься от своей глупой улыбки и просто будь здесь с нами».
Улыбка Марси остаётся. То, что она не меняется, делает её ещё более замершей и искусственной.
«Ты пряталась за этой глупой улыбкой на протяжении двадцати лет, Марси. Убери её. Избавься от неё! Нам больше не нужна твоя показушность. Нам нужна ты!»
Будто статуя, которую толкнул небрежный прохожий, всё тело Марси словно покачнулось один или два раза, однако улыбка остаётся неподвижной, как и прежде.
«Я не могу»,- говорит она слабым голосом сквозь свой фиксированный социальный оскал.
«Убери это. Такой дерьмовый спектакль управлял твоей жизнью. Просто будь здесь».
«Я не могу»,- шепчет статуя.
«Точно! Ты так напугана, что ты даже не знаешь, что ты напугана».
Замершая улыбка Марси теперь дополняется слезами, наворачивающимися на её глаза, одна из которых бежит по её левой щеке.
«Иди сюда, Марси»,- говорит тренер, после чего берёт её за руку и уводит с платформы в правую часть ряда участников.
«Посмотри на Диану, Марси. Она так напугана, что она не может даже посмотреть на аудиторию. Ты видишь это?»
«Да»,- очень тихо говорит Марси.
«Посмотри на аудиторию, Диана»,- говорит тренер деликатным тоном сексуальной, неподвижно замершей женщине в прозрачной блузке. Быстро моргая, Диана смотрит вниз на аудиторию и нервно улыбается.
«Спасибо, Диана. Теперь смотри на аудиторию, будь с аудиторией и не улыбайся... Спасибо. Ок, Марси, теперь посмотри на Ларри вот здесь. Выглядит ли он счастливым и расслабленным?»
«Нет»,- говорит Марси после короткой паузы.
- Он напуган?
- Да.
- Чем он напуган?
- Я не знаю.
- Чем ты напуган, Ларри?
- Думаю, я немного нервничаю.
- ДА ТЫ ПРОСТО ОБОСРАЛСЯ, ЛАРРИ! Теперь, Марси, посмотри на Джерома. Он напуган?
- ...Нет, он держится нормально.
- Ты напуган, Джером?
- Не думаю.
- Почему ты не напуган, Джером?
- Не знаю. Полагаю, просто нечего бояться.
- Он глупый, Марси? Он глупый, что не боится?
- Нет...
- Он улыбается?
- Нет.
- А ты улыбаешься?
На мгновение Марси, на лице которой по-прежнему замерла улыбка, умудряется хмуриться, плакать и улыбаться одновременно.
- Вероятно. Я хочу сказать, да.
«Ок. Я хочу, чтобы ты вернулась в строй и посмотрела на кого-нибудь в переднем ряду, и я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на ощущении твоей улыбки. Почувствуй мышцы своего лица, своих губ, своего лба. Полностью ощути свою улыбку. Если она останется, то останется. Если исчезнет, то исчезнет».
Марси занимает своё место обратно в строю, и спустя несколько минут восемь ассистентов с каменными лицами маршируют вниз по боковому проходу, а затем вверх по платформе, чтобы занять позиции нос к носу с восемью участниками. Диана, милая блондинка с привлекательным лицом и прозрачной блузкой, оказывается той, с кем ассистент выбирает «быть» носом к носу, и спустя пять минут её привлекательное лицо всё в слезах. Упитанный мужчина, который прежде всматривался в пол, начал тяжело прерывисто дышать, однако продолжал смотреть в глаза. После десяти минут, большую часть из которых тренер распекал всех, чтобы они прекратили свои спектакли и просто были, ассистенты маршируют обратно и первым двадцати пяти участникам разрешают сесть.
Следующая порция участников, которым предстоит стоять перед остальными, не столь драматически напугана, как предыдущая, однако в ней один мужчина начинает плакать. В четвёртом «построении» женщина падает в обморок, и ассистент, стоящий позади неё, очевидно, готовый к такому случаю, ловит её и укладывает на платформу, немедленно снова занимая своё подобное роботу положение позади строя. Дон (тренер) подходит, встаёт около неё и говорит, абсолютно нейтральным тоном: «Посмотрите на неё! Она готова на что угодно, даже падать в обморок, лишь бы не быть здесь с нами. Вставай, Элейн. Инструкция для тебя такова, чтобы ты встала и просто была вместе с другими участниками. Не разыгрывай перед нами спектакль «дева в беде». Просто вставай и будь».
Элейн, женщина средних лет в пурпурном костюме, гротескно лежала на спине почти точно в центре платформы, а по дюжине других участников стояли с каждой стороны от неё. И, что удивительно, она продолжала лежать, когда ассистенты маршировали, чтобы встать в упор с избранными участниками, и даже тогда, когда другие двадцать четыре участника возвращались на свои места, двенадцать из которых обходили её распростёртое тело.
Пятая группа участников марширует и занимает позицию напротив других, а Элейн всё ещё лежит в центре платформы. Тренер продолжает увещевать других расслабиться и просто быть. Он словно совсем забыл про Элейн, присутствие которой даже другие участники перестают замечать.
Когда шестая группа уже собирается уходить, тренер встаёт и шепчет что-то в ухо Элейн. Затем, полминуты спустя, он говорит шестой шеренге, что он уже собирается их отпустить, и добавляет:
«Элейн, это твой последний шанс. Я хочу, чтобы ты встала сейчас».
Элейн стонет и медленно переворачивается на живот, затем поднимается на четвереньки и, наконец, встаёт. Она смотрит очумелым взглядом на аудиторию.
«Прекрасно. Вы все можете вернуться на свои места». И они уходят строем, включая Элейн.
По завершении «процесса угрозы» участник спросил, что Дон прошептал такого, что Элейн сразу же пришла в себя. «Элейн расскажет тебе в следующий уикенд»,- сказал тренер хладнокровно.
И в следующие выходные Элейн действительно сказала:
«Я... Я никогда не думала, что предсказание Дона сбудется. Я хочу сказать, я никогда не думала, я буду стоять сегодня, чтобы поделиться тем, что он прошептал мне в прошлое воскресенье, чтобы я пришла в чувство». Элейн оглядывает других участников и улыбается в нерешительности. «На самом деле, всю неделю я злилась на него за то, что он сказал и за то, что осмелился предсказать что я сделаю. Думаю, единственная причина, по которой я вообще вернулась на тренинг в эти выходные, это доказать что тот тренер был неправ». Элейн медлит и хмурится. «Я по-прежнему думаю, было неправильно с его стороны шептать такое, но... это сработало. Оно прекратило мой обморок. Это беспокоило меня всю неделю. Я думала, мой обморок был настоящим, и всё же я слышала что он сказал и встала...»