«В чистом виде (без других векторов) редко умирают в своих постелях». Ага, и «своих» – ключевое слово. Пришёл, понимаешь, к невостребованной женщине совершить (половой) акт «милосердия», эякулят в ней свой оставить, а там муж её с обрезом...
Ладно, допустим, с психопатами нам не повезло. Может, хоть невротики окажутся более реальными и узнаваемыми? Но как мы их узнаем? Быть может, путь к ним нам укажет зрительный вектор?
«Зигмунд Фрейд в своих работах об «истеричной личности», сам того не зная, описал проявления стрессующего зрительного вектора». Хм... «Истеричная личность» – это как нынче некоторые тётки друг друга обзывают вообще-то. А Фрейд всё же вроде как писал отдельно про истерию и отдельно – про личность. Впрочем, само понятие «истерия» в любом случае уже стараются не использовать в приличном обществе, как и ряд других фантазий дедушки Фрейда, также ставших анахронизмами, таких, как «зависть к фаллосу». Ближайшее к истерии по смыслу в современной терминологии – это что-нибудь вроде конверсионного расстройства или более широкого круга соматоформных и диссоциативных расстройств. Ну да ладно, не будем занудствовать.
Согласно описанию, приведённому на сайте СВП, центральной доминантой зрительного вектора является страх. Здесь важно сделать, однако, терминологическое примечание. Многое из того, что на сайте СВП называется страхом, подобно тому, как это делается в обиходной речи, на самом деле, строго говоря, является тревогой. Разницу поможет понять следующий пример. Если человек идёт по лесу, видит медведя, с ним случается медвежья болезнь, и он понимает, что сейчас превратится из туриста в завтрак туриста,- это страх. О тревоге же принято говорить, допустим, если человек идёт опять-таки по лесу, весь на взводе, ожидая, что из-под куста вот-вот выскочит змея, но пока реальной непосредственной угрозы его жизни нет.
На сайте СВП в рассказе о зрительном векторе не указывается, откуда берётся страх. Упоминается лишь, что «страх – состояние первобытное, первичное, корневое. Это состояние «в себя», страх — за себя, за свою жизнь». Однако некоторые моменты в упомянутой статье о «зрительниках» на сайте СВП всё же наводят на определённые соображения относительно подлинных причин возникновения страха у этих людей. Там фактически отмечается, что зрительники – физически, соматически больные люди, как видно, например, из следующего пассажа: «Зрительные люди были самыми слабыми членами стаи, такими они остаются по сей день. У них самая слабая иммунная система. Зрительник чаще других простужается, при сезонных вирусных эпидемиях всегда заболевает первым. Про зрительных людей мы говорим «ни жить – ни умереть»».
В другом месте говорится ещё более категорично: «...хотя статья написана про зрительника в мужском роде, в первобытной стае зрительных мужчин не существовало: все они умирали еще при рождении, либо съедались каннибалом племени. Такие жалостливые и нежные мальчики не несли в то время полезной функции, не могли быть воинами и охотниками, и потому сбрасывались как ненужный балласт. У них не было видовой роли».
Разумеется, очень трудно содержательно прокомментировать первое из этих предложений ввиду его абсурдности. В самом деле, очень сложно представить, откуда могло взяться столько генетических дефектов, специфических для мужского пола, чтобы зрительники умирали именно в ходе самого процесса родов. И потом, кто такой «каннибал племени»? Это у них там должность такая людоедская была, что ли? Не так, чтобы с голодухи на человечину всё племя налетало, а именно специально уполномоченный поедать дефективных?!.. Очень интересно с точки зрения истории первобытного общества и антропологии! Где-то раскопали такого, что ли? Или встречали в реликтовых обществах, и кто-то описал?
Относительно же второго предложения, давайте всё-таки различать «нежных» мальчиков, если понимать это слово в значении «физически слабый, хилый, изнеженный», и жалостливых. Начнём с первых, а второй аспект обсудим позже. Наверное, если юноша настолько хилый, что не способен нормально держать в руках и использовать по назначению копьё или лук, а также не в состоянии развить эту способность ни с каким количеством тренировок, на то должны быть серьёзные органические причины в виде врождённых заболеваний, истощающих его организм. И при таком раскладе нет ничего удивительного, если в его жизни доминирует страх, который может иметь под собой как «аппаратные», физические, так и чисто когнитивные основания.
Во-первых, сама по себе тяжёлая болезнь может провоцировать чувство страха через действие физиологических/биохимических механизмов. В условиях недостатка кислорода в мышцах аэробное дыхание может заменяться анаэробным (вместо цикла лимонной кислоты идёт ферментация, значительно менее эффективная в плане восполнения энергетических ресурсов). Однако особенно опасна гипоксия для сердца и тем более для мозга. При повышении концентрации углекислого газа/снижении pH (ацидозе) в стволе мозга срабатывают химические рецепторы, сигналы от которых поступают «наверх»... Мы можем не знать всех деталей соответствующих процессов, однако к настоящему времени имеются эмпирические свидетельства того, как это отражается на психике человека. Например, известно, что у людей с обструктивными заболеваниями лёгких панические приступы случаются существенно чаще. Приступы паники также можно провоцировать внутривенным введением лактата натрия.
Во-вторых, на чисто когнитивном уровне осознание скорого неизбежного трагического финала собственной жизни может причинять невыносимые страдания. Особенно тяжело при этом воспринимается неизбежность (когда не представляется возможным радикально изменить ситуацию к лучшему; так обстоит дело в случае генетических патологий) и непредсказуемость (когда человек чувствует себя очень плохо, но не понимает толком, что с ним).
В принципе, высказываемая в статье (посвящённой описанию зрительного вектора) идея о развитии зрительного вектора посредством трансформации страха в любовь представляется разумной. Эмпатическая идентификация с другим человеком, осознание себя частью жизни вообще помогает научиться смотреть на вещи по-философски и легче примириться с неизбежным скорым финалом своего собственного земного существования. Однако, к сожалению, на сайте не объясняется, каким образом развитие способности любить другого человека может избавить человека от страха. Гипотетически можно предложить, например, следующий механизм:
Адаптивное значение столь драматического проявления страха, как приступ паники, может заключаться в том, чтобы побудить человека немедленно принять меры к «спасению собственной задницы», включающие в случае необходимости обращение за помощью к другим. Приступ инициируется, когда срабатывает (допустим, на уровне уже упоминавшихся выше дыхательных химических рецепторов в стволе мозга) некоторая внутренняя «сигнализация». Причиной тому может быть, например, серьёзное объективное ухудшение состояния человека с дыхательной, сердечнососудистой или неврологической патологией. Однако не менее распространён и другой вариант.
Порог срабатывания упомянутой «сигнализации» достаточно сильно варьируется от индивида к индивиду. Поэтому разумно будет предположить, что у людей, страдающих паническим расстройством, он слишком низок. Наверное, будет некорректно говорить, как делают многие, когда у такого человека случаются приступы паники, что это всё у него исключительно «в голове», т.е. в мыслях. Вероятно, тому на самом деле есть вполне законные физиологические причины. Однако они обычно не представляют для его жизни такой серьёзной угрозы, как, скажем, реальная сосудистая катастрофа. Поэтому в интересах человека уменьшить количество/частоту таких «ложных срабатываний», в идеале сведя их к нулю.