Его гнев вышел из него вместе с глубоким вздохом:
— Почему всё это происходит, Томас? Знаешь ли ты ответ? Если знаешь, и если ты действительно мой друг, ты мне расскажешь.
Шёпот был совсем неслышный, не более чем трепет в его голове:
— Разве ты не помнишь, Ричард? Ты остановил Машину. Ты убил зверя. Этот транспорт — лишь туша из холодного металла и пластика. Даже больше призрак, чем я. Психомех мёртв!
— Не уходи! — крикнул Гаррисон, снова испугавшись. — Будущее — ты же обещал!
— Действительно, — послышался вздох в ответ. — Очень хорошо, давай посмотрим, что мы можем выяснить…
И его невидимый собеседник исчез.
Гаррисон, не веря своим глазам, начал дико озираться вокруг. Машина была на прежнем месте, тяжёлая, безжизненная; Сюзи скулила и жалась к его ногам, поджав хвост; отбрасываемые скалами тени подкрались ещё ближе, солнце село, лишь несколько последних лучей поддерживали угасающее зарево на горизонте. Вскоре этот горизонт станет тёмным. Скоро ночь набросит свой чёрных плащ на землю. А каньон по-прежнему нужно преодолеть. И повесть о будущем пока не рассказана.
И вдруг, когда Гаррисон уже почти потерял надежду…
Искра в его голове. Светящаяся точка света, исходящая из той сокровенной области, которой теперь безраздельно владел призрак Шредера. Свет с каждой секундой становился всё ярче, ширился, расцветал, превращаясь в видение.
Видение настолько ослепительное, что земля, казалось, закачалась под ногами Гаррисона, заставляя его шататься, спотыкаться и падать на колени. Видение настолько реальное, что он не просто наблюдал, он в нём жил, был его частью. Сон во сне, кажущийся более важным, чем сон сам по себе. Сон о будущем. Его будущем.
Мечта… и кошмар!
Но, прежде всего, мечта. Прекрасная мечта…
Глава 6
Гаррисон видел во сне Богиню Бессмертия. И, хотя она стояла к нему спиной, он не сомневался, что это она. И он полагал, что знает, почему ему пока нельзя видеть её лицо. Как знать, какие последствия будут у неподготовленных от взгляда на такое лицо? Ну, конечно, это могла быть лишь сама Богиня.
Красота её форм была… нетленной. Её фигура, её осанка, невероятные одежды, что она носила, престол, на котором она сидела, высеченный из скалы Вечной Жизни — всё это являлось немыми свидетелями её бессмертия. Но её лицо было тем, что, на данный момент, и к счастью, Гаррисон не мог видеть.
Её кожа, там, где была видна — на бёдрах, плечах и шее — была из потускневшего мрамора вечности, мягкой и всё же невообразимо прочной. Всё существо Гаррисона дрогнуло и качнулось вперёд, словно притянутое магнитом бессмертной плоти. Её волосы были цвета глубокого космоса; ногти на руках и ногах были тёмно-красными, как кровь времени, а её одежда была соткана из тончайших мерцающих серебристых нитей нерушимой непрерывности. Но её голос — когда он зазвучал — безусловно, явился окончательным доказательством её личности.
Кто может описать подобный голос? В нём соединялись, если когда-нибудь Гаррисон сможет его вспомнить, все известные людям вещи и явления. Он был мягкий, как зимний снег, тёплый, как летнее солнце, чистый, как чистейшее золото и при этом земной, как непаханый суглинок:
— Кто-то пытается меня соблазнить. Миллион миллионов мужчин желали бы жить вечно…
Голос засмеялся. Медленно, величественно она поднялась со своего трона, повернулась и позволила Гаррисону взглянуть на её лицо. В обрамлении чёрных локонов космоса он увидел — пустоту!
Пустота. Великая Пустота, которая наполнена всеми вещами. Ревущий, стремительный, крутящийся, засасывающий пространственно-временной континуум — в который его тут же неудержимо потянуло! Затянуло и понесло, как соринку, сквозь вселенную, чтобы показать ему сверху ВСЁ!
Зрелище было ослепительное, невыносимое, и Гаррисон закрыл глаза. Не от страха или ужаса, но от чистой удивительной красоты. И подумалось ему: «Если и существует место, где я хотел бы быть, это и есть то самое место. Если есть вино, что я мог бы пить, это то самое вино. Если у каждого человека есть судьба, то пусть эта будет моей. И если я не стану бессмертным, если мне придётся умереть, то пусть это случится немедленно, здесь и сейчас…»
Но этого не произошло. В следующее мгновение его развернуло и выбросило в холодную и жестокую реальность, и он закричал от мучительной боли, тщетно пытаясь ухватиться за то, что было уже вне пределов его досягаемости. Он хватался, цеплялся…
Но его ногти сорвались с осклизлого от проливного дождя камня.