В дополнение к интеллектуальным предубеждениям, по моему опыту есть и другая проблема, которая может возникнуть, — это когда у анализанда случается в высшей степени нумизнозный сон, но почему-то он оказывается не способен должным образом измениться под его действием, или даже сон вообще не затрагивает анализанда. Обычно в таком случае это проблема определённого состояния ущербности эроса. Часто случается так, что я оказываюсь глубоко затронута сном пациента, который его самого оставляет равнодушным и кажется ему очень прозаичным. Я поняла, что в таких случаях надо не скрывать моих собственных чувств, не скрывать, насколько я эмоционально затронута, но выражать это. По моему опыту такой подход всегда обладает позитивным эффектом.
У Юнга всегда была сильная эмоциональная реакция на сны. Он реагировал на сны, которые люди приносили ему, смехом, вскриками страха, плохим настроением или возбуждением, и часто его реакция служила триггером для пациента к осознанию того, о чём на самом деле был сон. За отсутствием реакции у анализанда, помимо эмоциональной слабости, часто скрывается скрытое предубеждение, что, в действительности, сны ничего не говорят о нём.
Одна из наиболее трудных ситуаций в моём опыте — это когда, казалось быть, бессознательное продуцирует только банальные сновидения, в которых нет ничего даже близкого к нуминозному. Однако часто можно увидеть за личным аспектом сна базовую архетипическую структуру. Это был особенный дар Юнга — способность распознать более глубокое архетипическое значение сна, который, с поверхностной точки зрения, банален. С другой стороны, мы временами должны быть более подозрительны к мифологическим снам, так как они могут базироваться всего лишь на чём-то, что пациент прочёл или на каком-то другом неаутентичном базисе.[21] Чрезвычайно красивые сны с мифологической структурой не всегда означают что-то особенно важное для сновидца. Вместо этого они могут отражать намерение части бессознательного привлечь внимание сновидца; говоря другими словами, они указывают, что в ближайший период времени внутреннее развитие должно иметь место при помощи встречи с бессознательным и снами.[22]
Банальные сны, напротив, показывают, что в активном состоянии также находится обычно пренебрегаемый скрытый под поверхностью личной повседневной действительности более глубокий смысл. Снова и снова люди впадают в защитную реакцию: «Это абсурд, глупый незначительный сон.» Юнг всегда говорил, что не бывает глупых снов, только глупые люди, которые их не понимают! Факт в том, что Самость, как кажется, также заботиться о деталях наших личных жизней. Бог предупредил в видении Эммануила Сведенборга не есть слишком много. Сведенборг был интуитивной личностью и поэтому в том, что основывается на функции ощущения, — сексуальности, еде и т.п., — был просто не сдержан. Т.о. достаточно типично для Самости проявляться в только этой области.
Одной моей пациентке приснилось, что голос свыше сказал ей, что ей нужен «корсет для завтрака». Подробные вопросы прояснили, что всё утро она праздно шатается, небрежно одетая в свой банный халат (до начала анализа она была алкоголиком) и надевает свой корсет и начинает день только в районе полудня. Мы часто вместе смеялись по поводу этого сна, и я периодически спрашивала её «Как идут дела с корсетом для завтрака?»
Для аналитика также особенно трудно подвести к influxus divinus теологов и клириков. Иногда они просто не «призваны» к своей профессии, и тогда аналитик уводит их обратно в мир. Однако гораздо более часто, хотя они и в самом деле изначально выбрали свою профессию из-за некой разновидности констелляции судьбы, они потеряли свою искреннюю веру в процессе и подменили её механическими фразами и формулами.
У монаха в процессе его анализа был потрясающий опыт Бога. Я спросила его, были бы его коллеги более испуганы, если они бы они испытали, как и он, реальность Бога на опыте или если бы они обнаружили, что Бога не существует. Он ответил: «Они были бы более испуганы реальностью Бога, так как то, что Он не существует, — это то, во что они почти все втайне верят.» Но даже этому анализанду мне впоследствии приходилось говорить: «Этот чёртов Бог, о котором ты всегда говоришь, действительно ли Он существует для тебя, и, если так, есть ли Ему что сказать о твоей текущей проблеме или нет»? Он продолжал возвращаться назад к своей старой псевдорелигиозности, где «Бог» хранился в комоде до следующей проповеди, а вопросы его жизни решались только при помощи эго.