Эта больная тоже не единичный случай, а пример известного типа больных, всегда представляющих подобные же симптомы, лишь не всегда столь резко и полно выраженные.
Из приведенной параллели с "Ганнеле" Гауптмана видно, что и этой области коснулся поэт, обильно черпая из богатой своей фантазии. Это совпадение не случайно. Оно доказывает, что поэты и душевнобольные имеют нечто общее, что, впрочем, заключено и в душе каждого человека, а именно безостановочно работающую фантазию, постоянно стремящуюся смягчить жестокую действительность. Тот, кто внимательно и беспощадно наблюдает за собою, не может не сознавать того, что в каждом из нас существует это стремление сгладить все тяжелое, затушевать все жизненные вопросы, чтобы беззаботно вступить на легкую и свободную дорогу. Из-за душевной болезни стремление это выступает наружу. Когда оно одерживает верх, то действительность рано или поздно затягивается как бы паутиной и превращается в далекий сон; сон же постепенно заменяет действительность, частью или совершенно поглощая больного.
В настоящее время мы еще не знаем, имеют ли эти новейшие научные взгляды всеобщее значение или только ограниченное. Чем тщательнее и терпеливее мы исследуем наших больных, тем чаще мы находим среди них таких, которые несмотря на кажущееся полное слабоумие дают нам возможность хотя бы отрывочно заглянуть в темный мир души, весьма далекий от того убожества психической жизни, которое предполагалось прежними научными воззрениями. Хотя пока еще невозможно полностью объяснить все соотношения этого темного мира, мы теперь уже можем утверждать с уверенностью, что в раннем слабоумии не существует симптома бессмысленного или не обоснованного психологически.
Кажущаяся полная бессмыслица оказывается символом мыслей не только человечески понятных, но и обретающихся в душе каждого человека. Таким образом, мы не открываем в душах наших больных ничего нового и незнакомого, а только добираемся до самого основания нашего существа, до матрицы жизненных задач, над которыми все мы работаем