Так оно и должно быть. Убийство — ужасная вещь. Пусть даже ты не вполне нормален, это ты должен понимать. Мама, наверное, по-настоящему страдала.
Возможно, ей помогла бы исповедь, но Норман все же был рад, что она не заговаривала с ним. Потому что он тоже страдал. Но не от угрызений совести — от страха.
Всю неделю он ждал какого-то происшествия. Каждый раз, когда к мотелю подъезжала машина, по его телу пробегала нервная дрожь. Даже когда кто-то просто проезжал мимо дома по старому шоссе, Норману становилось не по себе.
Конечно, в прошлую субботу он тщательно уничтожил все следы там, на краю трясины. Он приехал на своей машине, нагрузил прицеп дровами; когда он закончил работу, в этом месте не оставалось ничего, что могло бы вызвать подозрения. Ее сережку он тоже отправил в трясину. Вторая так и не нашлась. Можно было чувствовать себя в относительной безопасности.
Но в среду ночью, когда возле мотеля остановилась полицейская патрульная машина, он едва не потерял сознание. Полицейский просто хотел позвонить от них. Позднее Норман сам признал, что выглядел потешно, но в тот момент ему было не до смеха.
Мама сидела возле окна в своей спальне; полицейский не заметил ее, и слава богу. За прошлую неделю она что-то часто подходила к окну. Может быть, тоже боялась. Норман пробовал говорить, что лучше ей не показываться людям, но не смог заставить себя объяснить почему. По той же причине он не мог растолковать Маме, почему ей нельзя спускаться в мотель и помогать ему. Норман просто следил, чтобы она этого не делала. Ее место в доме — нельзя пускать Маму к незнакомым людям, теперь уж никак нельзя. К тому же чем меньше о ней знают, тем лучше. Как только он мог рассказать этой девушке…
Норман закончил бриться и снова тщательно вымыл руки. Он обратил внимание на то, что испытывал возраставшее чувство брезгливости, особенно в течение прошлой недели. Ощущение вины. Как леди Макбет.[18] Шекспир хорошо разбирался в психологии. Интересно, разбирался ли он еще кое в чем, подумал Норман. Например, призрак отца Гамлета; может быть, и он был посвящен…
Теперь не время думать об этом. Надо спуститься к мотелю и открыть его.
В течение прошлой недели дел было не много. За ночь бывало занято три-четыре номера, не больше. Это хорошо — Норману не пришлось пускать посетителей в комнату номер шесть. Комната номер шесть, где тогда остановилась девушка.
Он надеялся, что ему больше никогда не придется ее сдавать. Норман навсегда покончил с постыдными занятиями: подглядыванием и тому подобными извращениями. Они и привели к трагедии. Если бы он тогда не начал подглядывать, если бы он не напился…
Однако нет смысла горевать над пролитым молоком; прошлого не переделаешь. Даже если пролилось не молоко, а…
Норман вытер руки, быстро отвернулся от зеркала. Нужно забыть о том, что случилось, не следует тревожить мертвецов. Сейчас все хорошо. Мама ведет себя как надо, он ведет себя как надо, они вместе, как и раньше. Целая неделя прошла без каких-либо неприятностей, и так будет и дальше. Особенно если он будет верен своему решению вести себя как взрослый, а не как ребенок, не как маменькин сынок. А в этом он не отступит ни на шаг, так он обещал себе раз и навсегда.
Норман затянул узел галстука и вышел из ванной. Мама была в своей комнате, снова сидела возле окна. Сказать ей что-либо или не стоит? Нет, лучше не надо. Может начаться спор, а он пока еще не готов к этому. Пусть сидит и смотрит, если ей так нравится. Бедная больная пожилая леди, прикованная к этому дому. Пусть видит мир хотя бы из окна.
Сейчас, конечно, он рассуждал как ребенок. Но Норман был готов на такой компромисс; главное, чтобы он продолжал вести себя как здравомыслящий мужчина и не забывал запирать все двери, когда покидал дом.
Всю прошлую неделю он запирал их, и это дало ему новое ощущение защищенности от любых неприятностей. Он отобрал у Мамы ключи от дома и мотеля. Покидая дом, он знал, что она никак не сможет выбраться из своей комнаты. Она могла ничего не бояться, сидя в доме, а он — работая в мотеле. Пока он соблюдает все предосторожности, повторения того, что случилось на прошлой неделе, не будет. Он ведь делает это для ее же блага. Лучше сидеть взаперти дома, чем в психбольнице.
18