Эдик тут же засмущался. Действительно, ведёт себя как психованный социофоб.
— Ээээ… извините. Я — Эдик, я… заблудился… То есть нет, не заблудился. Я выйти не смог.
Панический лепет, а не нормальное объяснение, но Михаилу Евграфычу, видно, было не привыкать разговаривать с неадекватными.
— А вы проходите, Эдик, проходите. Потом и расскажете. Что ж вы на пороге.
Тепло, светло и мирный старичок — это явно круче, чем мороз, ночь, сверхъестественная псина и агрессивные невидимые монстрики. Поэтому парень наконец отлепился от входной двери, потоптался, стаскивая ботинки. Аккуратно поставил на идеально чистую полочку для обуви. И вошёл в комнату, мимо предупредительно отступившего в сторону Михаила Евграфыча.
Здесь было уютно, даже будто бы чересчур. Совсем не походила открывшаяся взгляду комната ни на кабинет доктора, ни на холодную официальную приемную или не дай Бог коридор поликлиники. Скорее, с любовью обставленная гостиная: мягкие кресла, чуть поскрипывающий паркет под ногами, милые занавесочки на окнах, затканные вышивкой в народном стиле. Одна из шторок, правда, сорвалась с крючков и висела криво, словно на ней покачался невоспитанный котик, да ещё и дырки когтями прорвал.
— Да у вас ноги промокли, Эдик, — напомнил о себе главврач очередным заботливым замечанием. — Давайте я вам носки запасные дам. Вот, натуральная шерсть. Очень тёплые.
В руках Эдика действительно откуда ни возьмись появились мягкие, лишь самую чуточку колючие носки в полоску. А сам парень плюхнулся в ближайшее кресло и, более не сопротивляясь, решил наслаждаться внезапным отдыхом и не думать пока о тьме за воротами ЖК, оказавшегося психбольницей. Он переодел носки, свои мокрые недолго думая задвинул ногой за кресло. Потом Михаил Евграфович провёл его помыть руки и лицо в такую же «домашнюю» ванную, ничуть не напоминающую общественный сортир.
Всё это как-то проходило мимо сознания, будто парень дремал на ходу. Сознание уже не хотело воспринимать новых странностей, а хотело только покоя и тишины. Глаза слипались, и Эдик лишь сверхчеловеческим усилием воли смог встряхнуться. И обнаружил себя сидящим в кресле с поджатыми под себя ногами — для пущего тепла, сейчас, наконец, начало приходить осознание того, насколько он промёрз за время от маршрутки до этого дома. Михаил Евграфыч осторожно, с профессиональной сноровкой дезинфицировал порезы, царапины и ссадины, сплошь покрывавшие лицо и руки Эдика. Делал он это молча, хотя так и казалось, что сейчас начнёт успокаивать и приговаривать нечто такое добренькое и поддерживающее.
— Ну вот и славненько, — Михаил Евграфыч последний раз прикоснулся ватным диском к лицу парня и откинулся назад, любуясь делом рук своих. — Если хотите, зеркало в ванной.
— Хочу, — язык ворочался во рту с трудом, как спросонья, Эдик помотал головой и отправился опять в уборную.
Из отражения на него смотрело осунувшееся лицо с испуганным взглядом, лоб, подбородок, щёки были испещрены глубокими царапинами, которые уже не кровоточили, благодаря стараниям доктора, но выглядели паршиво.
— Красавец! — буркнул Эдик своему зеркальному двойнику и не стал больше «любоваться», вернулся в комнату и спросил: — А телефон можно у вас тут зарядить?
— Конечно, розетка вон там, у стола.
Большой письменный стол антикварного вида занимал противоположный угол комнаты и вместе с забитым папками шкафом представлял собой рабочую зону. Эдик действительно отыскал розетку сзади стола и с удивлением увидел очередную странность — торчащий из мусорной корзины угол ноутбука. Ну, даже совсем не подлежащую ремонту технику никто не выбрасывает вот так, словно скомканный бумажный черновик. Парень задержал дыхание, сосчитал до пяти в уме, делая вид, что никак не может попасть вилкой зарядника в розетку, а когда распрямился, то по его лицу понять ничего было невозможно. Словно и не видел ничего такого. На самом деле продавцы — те ещё лицедеи, не хуже голливудских актеров, а Эдик был очень хорош в своей профессии. Сейчас, отогревшись, он отчетливо понял, что далее игнорировать происходящий вокруг бред не удастся, но если местный главврач свихнулся, то вряд ли будет мудро показывать, что ты это сразу заметил.
— Без мобилы как без рук, — пожал он плечами и открыто улыбнулся. — От мороза сел, давно уже.