— Всё-таки это случилось. Как в хреновом фантастическом фильме…
И до сих пор Эдик считал, что любопытство слишком часто оборачивается против того, кто его проявляет, и ей-богу предпочёл бы уйти и забыть о странном ЖК и его обитателях навсегда, а не приниматься за частное расследование. Но события планомерно вели к тому, что выбора у него не осталось. Парень про себя решил, что раньше рассвета ноги его на улице не будет, но и безмятежно дрыхнуть в местной спальне он вряд ли сумеет — слишком нервно. Так чем занять оставшиеся часы бодрствования? Попытаться найти главврача и выспросить у него всё, что получится, а при особенной удаче ещё и рыло начистить за попытку сожрать.
Эдик уже собирался пойти инспектировать все помещения, но подумал, что неплохо бы найти что-то, хоть отдалённо напоминающее оружие. Просто что-то достаточно тяжёлое, типа дубинки. Он начал с осмотра кабинета-гостиной и, едва зашёл, как вспомнил про валяющийся в мусорной корзине ноутбук. Вот, где можно найти информацию, наверняка!
Ноут пострадал, вроде как, только внешне, снаружи. Корпус покрывали глубокие царапины, затронувшие пластик корпуса, но не внутренности. Экран и клавиатура тоже целые. В любом случае не попробуешь — не узнаешь, и Эдик, водрузив машину на стол и ткнув провод в розетку, вздохнул и решительно нажал на кнопку «Вкл». Лёгкое шуршание донеслось из корпуса ноутбука, чернота на экране сменилась логотипом Виндоус. Загрузка была долгой, и Эдик под корень сгрыз ноготь на правом большом пальце, пока дождался.
— Твою ж мать!
От злости и разочарования он аж по столешнице ладонью ударил. Перед ним горело окошко, предлагающее ввести пароль. И это только в голливудских фильмах герою достаточно оглядеть корешки стоящих вокруг книг или развешанные по стенам плакаты, чтобы догадаться, какие буквы и цифры откроют доступ. На самом деле, и Эдик знал это по себе, чаще всего пароли представляют абсолютно бессмысленное сочетание символов, строчку популярной песни или выученного ещё в школьные годы стихотворения. И ничего из этого нельзя найти рядом с запароленным компом.
Если ноутбук закрыт, то ещё больше вероятности, что там есть, что скрывать, ответы хоть на какие-то вопросы, от которых у Эдика уже голова пухла. Но они оставались так же недоступны, как если бы их вообще не было.
Светящийся экран отражался в окне сбоку от стола, темнота не давала разглядеть, что происходит на улице, и Эдик видел только двоящееся изображение светлого прямоугольника ноута да собственный силуэт. Только себя самого он видел почему-то не два раза (это логично было бы, двойное оконное стекло — два отражения), а три.
Струйка холодного пота потекла между лопатками, когда парень понял, что картинки ещё и не совсем синхронны. Два зеркальных Эдика двигались вместе с ним, а третий — запаздывал, очень явно. Да и откуда там третье стекло?
Оборачиваться было до отвращения страшно, но как иначе проверить, что у тебя за спиной никого нет. И Эдик, конечно, обернулся. На него смотрели его серые глаза, а над ними были его взлохмаченный белобрысый чубчик, свежие, немного воспалённые царапины по всему лицу. Именно то, что он несколько часов назад наблюдал в зеркале в сортире. Вот только никакого зеркала не было. Он же, такой же, как две капли воды. Единственное отличие — сам Эдик сидел в кресле, а его двойник стоял примерно в метре от него.
В висках у парня застучало, он моргнул, надеясь, что видение развеется, пропадёт, а потом заорал. И его «отражение» заорало тоже, тон в тон тем же голосом, на той же громкости, опоздав всего на пару секунд.
А потом двойник рассмеялся, весело, живо так, по-хорошему, как над удачной шуткой. И Страж, спавший в прихожей, ворвался в кабинет и залаял, теряя контроль и разрастаясь в того огромного демонического пса, каким был на улице. По лицу второго Эдика, который поддельный, прошла рябь, сминая черты лица, стирая, уничтожая. Через мгновение человеческая фигура напротив не имела лица вовсе — как будто скульптор взял кусок глины и начал работу над портретом, но бросил в самом начале, только наметились бугорками нос, скулы, подбородок, проступили впадинки на том месте, где должны быть глаза, и всё. Недоделанное или разрушенное как неудачное, когда черты затёрты жестокой рукой мастера.
— Ну вот какого чёрта, Музгаш? Такое веселье испортил!
Голос безликого монстра звучал очень низко и булькающе, как будто слова пробивались через забивающую горло мокроту или гной. Впадина, обозначающая на этом недо-лице рот, шевелилась, в жуткой пародии на человеческую артикуляцию.