Пока бармен восстанавливал гомеостаз, Бронсон вышел на кухню и принес стакан воды и таблетку успокоительного:
— На, выпей.
Боб трясущимися руками принял подношение и, отхлебнув изрядный глоток, загнал антистресс в глотку. Лекарство подействовало даже быстрее, чем рассчитывал Бронсон.
— Скажи, Бронсон, почему ты меня не изувечил? — понуро спросил незваный гость.
— Считай, что тебе крупно повезло. К тому же ты мне оказал услугу.
— Ты это о чем?
— Смотри! — Бронсон вручил бармену миниатюрный передатчик.
— Ух ты!
— Будь уверен, приятель, выбей ты мне другой зуб, живым бы не остался!
Детина с почтением посмотрел на Бронсона:
— Слушай, мужик, ты, должно быть, важная птица, если зубы электроникой пломбируешь. Только чего ты так обрадовался, не пойму, — эта хреновина ведь наверняка бешеных денег стоит?
— Ну… — неопределенно протянул Бронсон, — от нее мне была сплошная морока.
Бармен аж подпрыгивал от возбуждения:
— Ты что, хочешь сказать, что даже не знал о передатчике? Ну, ты даешь, мужик. Кто ты вообще такой?
Повисла долгая пауза.
— Послушай, Боб, думаю, тебе лучше не знать.
Бармен оскорбился:
— Конечно, чего тебе связываться с таким дерьмом, как я. Я ведь для тебя пустое место, ничтожество.
Аллигатор невольно улыбнулся — Боб выглядел так, будто вот-вот расплачется.
— Да нет, я только хотел сказать, что для тебя же будет лучше оставаться в неведении. Впрочем, могу рассказать…
Бармен навострил уши, и Бронсон изложил ему историю про ЦРУ, Америку и торсионных мутантов. В отличие от Элен, бармен не поставил под сомнения психическую полноценность рассказчика.
— Круто, — сделал вывод он. — Ты мне нравишься, мужик! Я с тобой!
— В каком смысле?
— Дай мне шанс, Бронсон, давай провернем это дельце вместе.
— Думаю, что ты мне ничем не в состоянии помочь, — сказал Бронсон. — К моему великому сожалению!
Бармен, хитро прищурившись, посмотрел на Аллигатора:
— Ошибаешься, я кое-что знаю очень для тебя интересное.
— Ну, и что же ты знаешь?
Боб не ответил, зато обвел комнату ищущим взглядом.
— В чем дело, Бобби? — Бронсон все еще не привык к резким перепадам в поведении бармена.
Здоровяк смущенно уставился на свои ботинки.
— Слушай, Бронсон, у тебя нету чего-нибудь… — и замолчал, смутившись окончательно.
— Чего?
— Выпить, — шепнул Боб.
Выполняя долг гостеприимства, Гарри предложил «гостю» остатки бренди. Бармен разомлел:
— У меня есть для тебя приятный сюрприз, дружище, — сказал он. — Еще в молочном детстве со мной случилась одна история, которая тебе наверняка очень понравится.
«Напрасно я дал ему бренди, — расстроился Аллигатор, — начисто вылетело из головы, что он принял таблетку. И вот результат».
— Когда мне было лет пятнадцать, мой младший брат Тони, — бармен откинулся на спинку стула и заложил ногу на ногу, — как-то пришел домой ни жив ни мертв. Весь в соплях и слова сказать не может. Когда он являлся в синяках или с разбитым носом, это было для нас делом привычным, но чтоб так изгадиться! Мы к нему: мол, что и как?
А он только головой трясет и мычит… Дебил, да и только.
Мать тогда чуть из окна не выбросилась, так ей тошно стало. Спасибо, что была пьяна в стельку — не то бы точно вскарабкалась на подоконник и сиганула вниз. Конечно, жили мы не в небоскребе, но ноги бы наверняка поломала, а денег на лечение мы не припасли. — Боб тяжело вздохнул. — С неделю брат промаялся, а потом захожу к нему в комнату и вижу, что он петлю себе налаживает. Уже и на стол взобрался. Я к нему, а он словно ненормальный — пинает меня ногами и рычит по-звериному. Сам не знаю, как стащил его со стола, здоровый он был очень. Привязал к спинке кровати и принялся увещевать. Говорю, нечего так убиваться, а сам ничего не понимаю, просто зубы ему заговариваю. — Бармен победоносно взглянул на Аллигатора. — А он лежит бледный, как полотно, и молчит.
«Ну, развезло, — подумал Аллигатор. — Эх, дал я маху!»
— Говорю ему: «Тони, найдешь себе другую, посмотри, какой ты красавец», — а он пятнами пошел, бьется на кровати, выгибается и пену изо рта пускает. В конце концов я не выдержал и как врежу ему по физиономии, нечего надо мной издеваться. Он затих. Я даже испугался, не пришиб ли его. Но ничего, смотрю, очухался. «Конец мне», — говорит и на меня жалобно так смотрит.
«Что с тобой случилось?» — спрашиваю. Как сейчас помню его перекошенное лицо. «Я видел дьявола, — отвечает. — Сбылось пророчество».