— Но вы не имеете права лечить пациентов! — подбежал врач к нему.
— Так займитесь этим как медик, во имя Господа. А я за это отвечу. — Голос Джоральмена дрожал от негодования.
Он присел на соседнюю койку. Рука врача приблизилась ко мне со скальпелем, но прежде чем я дернулся в сторону, он принялся отрезать и выбрасывать лохмотья моей рубахи. Я лежал не дыша, в кровь кусая губы. Спину опрыскали болеутоляющим средством, затем чем-то другим, что покрыло раны словно легкая кожа.
— Пусть это затвердеет, — сказал врач. — Не делай резких движений. Пока ты нетранспортабелен. — Он проверил цепь на моей ноге. — Это все, что я могу для него сделать, — сказал он и вышел.
Я глубоко вздохнул, впервые не ощутив боли, пригвождавшей к койке. Затем двинул одной онемевшей рукой, медленно расправил ее, затем другую.
— Ну как? — спросил Джоральмен.
— Лучше, чем пять минут назад. — Я попытался изобразить улыбку. Джоральмен слабо улыбнулся в ответ.
— Это все, что в моих силах, Кот. — Он сцепил большие руки. — Но это действительно все. Я говорил сегодня с боссами, — он развел руками, — и — ничего…
— Что они сказали на этот раз? — спросил я, нисколько не удивившись.
— Что я либо пьян, либо укололся. — Он хохотнул, однако при виде моей спины поспешил отвернуться.
— Джоральмен, что ты вообще здесь делаешь?
Он открыл глаза:
— Работаю. Я обыкновенный клерк, ожидающий нового назначения. И если я выдержу срок контракта, а он уже кончается, меня ждет кругленькая сумма. — Он вздохнул. — Не везде столь выгодные условия.
— Да, конечно. — Я посмотрел на клеймо. — Сколько еще выплатить по моему контракту?
Он прочитал номер на клейме и посчитал что-то на портативном компьютере.
— Остается пять тысяч кредиток, которые ты обязан отработать.
— Пять тысяч… — прошептал я. — Господи, я никогда не стоил больше пятидесяти.
Он промолчал. Мой сосед стал кашлять. Я подвинулся на край койки и дотянулся до еды. Мои руки опухли и не слушались. Джоральмен помог мне поесть.
Затем он поднялся.
— Надо возвращаться на работу. Завтра я сделаю еще попытку. Если мне удастся увидеть Танаки, он выслушает меня.
— Надеюсь, у тебя еще хватит времени.
Он обернулся и нахмурился, затем покачал головой и вышел.
Мой сосед еще долго кашлял, а когда перестал, приподнялся со словами:
— Когда я был… — и без сознания рухнул на койку; я так и не узнал, что он хотел сообщить.
Я лежал и ждал наступления ночи, затем погрузился в море бессознательного в поисках Джули. Она ответила мне, словно выполняла свое обещание. Я схватил пеструю ленточку ее мысли и присоединил ее к своей. Сцепка началась, но на этот раз Джули была не одна. Чье-то сознание вплелось в наш энергетический диалог, и сцепка получилась тройная. Прежде чем я смог задать тысячи вопросов, роящихся в моей голове, светлое тепло от контакта с Джули стало вдруг жечь, как раскаленный металл. На миг я едва не лишился чувств, перед глазами замелькали ослепительные шары. Затем контакт прервался, как в первый раз.
С той разницей, что сейчас у моей кровати стояли двое: Джули и Рубай, и я понял, что пришел конец. Лицо Джули выражало тихое отчаяние. Рубай полыхал триумфом — он пульсировал во мне, как кровь в сосудах, а в моей голове застряла одна мысль об остановленном сердце Кортелью…
Джули наклонилась надо мной, ее сознание мягко коснулось моего и она отбросила все чувства, кроме заботы обо мне.
Посмотрев на нас, Рубай из надзвездных высот спустился на землю.
— (Кот!) — Он сосредоточил свой триумф на мне, изливая в мое сознание головокружительные разряды своего восторга, пока я не воздвиг стену защиты, одновременно перекрыв контакт с Джули. Отдавая должное моей силе и способности, а также одобрив то, что я сделал, он продолжал:
— (Разве я не говорил тебе, что придет время, — и ты ощутишь потребность и установишь контакт?) — Если даже это случится каким-то другим, не предвиденным им способом.
Ощутить потребность… Я понял, что он заставил меня ощутить ее именно так, как обещал. Боль хлестанула по моей изувеченной спине, когда я приподнялся, опершись на локоть. Он знал заранее все, что со мной сделают! Я не мог скрыть своей ярости, да и не хотел.
В голове у Рубая я прочитал недоумение и замешательство, и он отключился, как будто повернул выключатель. Он не понял причины моего гнева.
— (Ты прошел через страшное испытание, но подумай, насколько незначительна эта цена по сравнению с тем, что ты получишь. Нам всем пришлось чем-то жертвовать для достижения этой цели, но только глупец будет плакать об этих жертвах. Боль — ничто, учись не замечать ее.) — Точно так же, как он игнорировал боль и любое другое проявление человеческих чувств, с которыми был рожден.
Я не стал отвечать и глядел на Джули. Сжав губы, она смотрела на цепь, которой я был прикован к кровати.
— (Теперь ты начал понимать.) — Я чувствовал, что он недоволен — я добавил ложку дегтя в мед его победы. — (Ты все поймешь, когда мы победим. Ты увидишь, что я был прав.) — Он повернулся к Джули. — (Но для начала разберемся со старой доброй Федерацией. Центр управления контрольными системами находится на этом уровне комплекса. Мы сможем попасть туда прямо отсюда.) — Он двинулся к выходу, Джули поплелась за ним, балансируя, как будто шла по проволоке.
— (Подождите!) — вторгся я в его сознание. — (Я хочу пойти с вами. Не оставляйте меня здесь. Я не хочу оставаться в стороне, когда предстоят такие дела.) — Я придал лицу выражение готовности к жертвам, надеясь, что он увидит это. — (Они ненавидят псионов.)
Рубай нахмурился.
— (Тебе лучше остаться здесь. Ты будешь обузой. Я заберу тебя отсюда…)
— (Со мной все в порядке!) — со сверхъестественным усилием я сел, задержав дыхание и радуясь тому, что мне не приходится лгать вслух. — (Как вы сказали, я могу не замечать боли. Я хочу быть с вами, когда вы отнимите у них это место.) — Я протянул к нему руку, позволив ей слегка задрожать.
Его лицо просветлело. Я спустил одну ногу на пол, на другой звякнула цепь.
Я смотрел ему в глаза, умоляя, ожидая и молясь.
Он вернулся и положил руку на металлическое кольцо. Концентрация энергии — и оковы упали на пол: я был свободен. С минуту я переводил дыхание, прежде чем смог встать. Меня поразила мысль, что вся моя жизнь была бы значительно легче, если бы я владел телекинезом, а не телепатией. Я засмеялся, вовсе не желая того.