Рубай улыбнулся, он уже знал обо всем заранее.
— (Нет, отчего же, думай о нем. Скоро он присоединится к нам. Подожди, это займет немного времени.)
Рубай взял что-то с панели управления, подошел ко мне и вложил мне в руку; я ощутил холодный металл. Меня ударил разряд тока, когда я прикоснулся к нему.
Я вздрогнул. Хотел удивиться, увидев, что оказалось у меня в руках, но не смог.
Это была энергетическая базука, бьющая концентрированным пучком энергии.
В жизни мне приходилось пару раз видеть такие у службистов, когда они патрулировали во время беспорядков.
Я посмотрел на Рубая, и мне не нужно было объяснять, что делать дальше. В моей голове возникли картины, от которых невозможно было избавиться простым закрытием глаз. Я видел, что нажимаю на пусковую кнопку, убивая Зибелинга, затем Джули и себя. Я не мог воспрепятствовать этому, потому что Рубай полностью контролировал мои мысли. Он мог заставить нас делать все что угодно… Нет! Я вздернул базуку, направив ее на злодея.
В тот же миг мне как будто железным обручем стянули глотку, перекрыв доступ воздуха. Прошли секунды, паралич усилился. Комната поплыла вокруг меня, я не мог больше стоять и осел, грудь горела, и я тщетно хватался за горло…
Рубай отпустил меня, я скорчился, задыхаясь и не в силах открыть глаза.
— (Встать!) — Я поднялся с огромным трудом. — (Возьми ружье!) — Я повиновался. Рубай приблизился ко мне, взял рукой за скулы и посмотрел в глаза.
— (Да, мне не составило бы труда передавить вас всех — самый простой вариант. Но так мне будет гораздо интереснее.) — Он вновь отпустил меня. — (Вдумайся в прошлые ситуации, Кот, пока у тебя еще есть время. Я нахожу обстоятельства вполне подходящими.)
— (Ты, подонок, я не буду убивать для тебя… я не могу.)
Ему было известно, что я не могу сделать это, потому что я гидран, и что со мной может быть после этого. С другой стороны, я не мог не подчиниться, потому что я не до конца гидран и недостаточно силен, чтобы остановить его. Потому что он был сильнейшим и непревзойденным, сильнее, чем мы вместе.
— (Джули…) — Я нашел ее в темнице сознания и попытался установить контакт, чувствуя ее ответную реакцию.
Она взяла мою руку. Но это было рукопожатием через тюремную решетку. Опять же благодаря любезности нашего мучителя, который наслаждался своим могуществом, позволив нам эту маленькую слабость.
— (Кот!) — Ее голос наполнил меня, она знала обо всем, что было на уме у Рубая. — (Зачем ты пришел?)
Ее чувство вины было той слабостью, которую Рубай использовал против нее, как и мое чувство вины и мою раздвоенность по крови. Мы были как мухи в его паутине, и всякий раз сопротивление Рубаю оборачивалось против нас.
— (Джули, он не может заставить меня…) — Я посмотрел на базуку, пытаясь уверить себя в этом и понимая в то же время, что ему известны все мои тайные страхи и он обернет это против меня. И он прервал наш контакт. Пальцы Джули соскользнули с моих, моя рука упала… Я остался один…
В комнату входил Зибелинг. Рубай сконцентрировал свой мощный телепатический луч на нем. Теперь он контролировал всех троих. Непроизвольно я повернулся в сторону двери. Зибелинг ступил в полосу света. На его лице были написаны беспомощность и обреченность — как у Джули. Его глаза перебегали от Джули ко мне, от меня к Рубаю и обратно. Я поднял ружье — Зибелинг был у меня на прицеле.
— (Нет, я не хочу делать этого!)
Однако я не в состоянии был установить с ним контакт — он потерян для меня, так же как и Джули. Мои руки держали базуку наизготовку, и Зибелинг чувствовал дыхание смерти.
— Доктор Зибелинг, — Рубай кивнул. — Что ж, цепочка замкнута, и мы можем приступить к финальной части шоу.
Он произнес эти слова вслух, неизвестно зачем. Я стал ощущать его давление, сначала едва заметное, затем усиливающееся; у него была уйма времени, и он хотел вполне насладиться нашими конвульсиями. Я уже не в состоянии был больше сопротивляться. Я знал, что если не подчинюсь на этот раз, мое сознание разлетится на миллионы мелких осколков. Я не мог сделать это… не мог… Но как помешать этому? Моя рука затряслась, в то время как другая подняла оружие и навела на цель. Мой мучитель велел поместить пальцы на спусковой крючок…
Теперь обе мои руки держат оружие… Все, что я мог видеть, — Джули и Зибелинг.
И они — все, что у меня было.
И тут я не вписался в план Рубая. Мои пальцы впились в металл как его часть. Он не мог заставить меня выстрелить.
Это потрясло Рубая, на мгновение его сигнал ослабел. Он взял на себя слишком много и не оставил резервов; держать нас троих в кулаке было выше человеческих сил. Он не был богом. Я прорвался сквозь железные прутья изоляции и нашел сознанием Зибелинга.
— (Делаем сцепку!)
Однако он отверг меня: он был уверен, что я хочу застрелить его. Он отправил мне сообщение:
— (Ты маленький лживый ублюдок, как я мог купиться на твою ложь?)
— (Остановитесь!) — Мои руки тряслись от напряжения.
— (Я как чувствовал, кто ты на самом деле…) — В мгновение я ощутил все, что он всегда думал обо мне, презирая и отвергая меня. — (Надо было мне думать раньше…)
— Будь ты проклят… — Мой голос оборвался.
— (Нет, Кот! Я ошибался!) — Ужас наполнил его лицо. В это мгновение Рубай толкнул меня, и я выстрелил. Я знал, что это сделал не я, и рванул базуку в сторону. Но поздно; пучок энергии ударил Зибелинга и отбросил его на стену.
Джули закричала от его боли, и эта же боль эхом отдалась в моем сознании.
Затем Зибелинг исчез из моей головы, триумф Рубая пришел вместо него. Это была всего лишь шутка, фокус — и Зибелинг был мертв. Я заскулил, мои ноги подкосились, но Рубай железной энергетической хваткой поддержал меня. Я заставил себя посмотреть на Джули. На ее лице выражалось все и одновременно ничего.
— Прости меня, Джули, прости… — Мои руки с ружьем блуждали как лунатики.
Она бессмысленно смотрела куда-то сквозь меня.
Теперь нас осталось двое, и Рубай вновь захватил над нами полную власть.
Теперь очередь Джули, а потом — я знал это — я использую оружие против себя.
Потому что мне не хотелось жить.
В голове у меня была Джули. Я знал, что должно быть нечто более мощное, чем Рубай, — и это то, что она значила для меня, она была главным, единственным смыслом… Найти, найти ее, все остальное уже не важно… И я, вновь вырвавшись, нашел ее, вцепился и закричал: