Я так увлёкся разгадыванием археологических тайн, что едва не прошёл мимо большого дома, почти в центре деревни. Вот он. Пятистенок. В углу бывшей комнаты, едва обозначенной заросшими крапивой и бурьяном буграми, справа от входа лежала Анна Никандровна. Она смотрела в небо и улыбалась счастливой мудрой улыбкой человека, достигшего своей цели. Я бросился к ней с вопросами:
– Что с Вами? Вам плохо?
– Что Вы, Андрюша? Мне хорошо. Я дома. Я нашла свой дом.
Закрыла глаза и выдохнула.
Я медленно и благоговейно опустился перед ней на колени. Взял тёплую руку, попробовал нащупать пульс. Пульса не было.
Уже после этого губы её зашевелились и мне показалось, что я ясно различил, что они произносят приветствие и имена: Лёша, Федя, Петя, Коля, Папа, Мама. И ещё кажется: Зинка, привет…Или это был ветер.
Я сидел на коленях перед телом Анны Никандровны, держал её руку в своей и плакал. Не столько о ней – о человеке, нашедшем свой дом, сколько о себе.
Ничего не сделавшем. Или сделавшем совсем не то, что было надо. А что было надо?
Я смотрел на её умиротворенное, улыбающееся лицо и повторял: «Анна Никандровна, научите меня так жить. И научите меня так умирать. Пожалуйста.»
В этом трансовом состоянии и нашла меня Пеппи-Оля час спустя.
Не буду описывать, как мы возвращались обратно, всё обошлось хорошо.
Когда в половину пятого я подъехал к дому с палисадником и синим крыльцом, там стоял зелёный «Уазик». Из него вышла полноватая, жизнерадостная женщина лет тридцати – Глава сельского поселения и, конечно, ученица Анны Никандровны с первого по четвёртый. Бывшая учительница позвонила ей вчера и попросила к назначенному времени привезти давно составленное завещание и помочь с похоронами.
Псков 2008.