8. Дружественный туземец
— Первый принцип ведения войны, — на следующее утро объявил Псмит за завтраком, выкладывая на тарелку куски яичницы с беконом жестом средневекового монарха, оделяющего милостыней, — состоит в создании шайки, в заарканивании союзников, в обеспечении сотрудничества какого-нибудь дружественного туземца. Возможно, ты помнишь, что в Седли дружеское сотрудничество этого рекордного дурака, товарища Джеллико, отчасти помогло нам подавить в зародыше Спиллеровскую компанию. Нынешний кризис именно таков. Чем товарищ Джеллико был для нас в Седли, товарищ Росситер должен стать для нас в Сити. Мы должны сделать из этого типуса союзника. Стоит мне убедиться, что мы с ним, как родные братья, и он будет снисходительно и доброжелательно смотреть на малые промашки в моей работе, я смогу целиком посвятить свое внимание нравственному реформированию товарища Бикерсдайка, этого кровопийцы. Я смотрю на товарища Бикерсдайка, как на грязную личность самого последнего пошиба, и все, что я смогу сделать для преобразования его в достойного члена общества, будет сделано щедро и без ограничений. Еще капельку чая, товарищ Джексон?
— Нет, спасибо, — сказал Майк. — Отваливаю. Черт дери, Смит, эта твоя квартирка самое оно.
— Недурна, — признал Псмит, — недурна. В значительной степени не замусорена. Я выписал со старой усадьбы кое-какие художественные раритеты. Картины и прочее. Когда они разместятся, уюта это не убавит. А пока я потерплю. Мы — старые ветераны, мы, Псмиты. Дайте нам кров над головой, несколько удобных кресел, диван-другой, полдесятка подушек, сносную еду, и мы не зачахнем. Снова возвращаясь к товарищу Росситеру…
— Да, как насчет него? — сказал Майк. — Тебе, думается, придется попотеть, превращая его в дружественного туземца. С чего ты думаешь начать?
Псмит обратил на него благосклонный взор.
— Есть только один способ, — сказал он. — Помнишь дело товарища Аутвуда в Седли? Помнишь, как мы его обратали и стали ему, как два потерянных и вновь обретенных сына?
— Мы его умаслили, вступив в Археологическое общество.
— Абсолютно, — сказал Псмит. — У каждого человека есть свой конек. Соль в том, чтобы его обнаружить. Что до товарища Росситера, полагаю, это окажутся почтовые марки, сушеные морские водоросли, либо романы Холл-Кейна. Попробую установить сегодня. Несколько небрежных вопросов, и дело в шляпе. А теперь, не отправиться ли нам в хлопотливый улей? Если мы продолжаем состязаться за призы, будет неплохо стартовать без особого промедления.
В это утро Майку для начала предстояла проверка марок и сумм на мелкие расходы. Корпя над ними, он услышал, как Псмит благодушно беседует с мистером Росситером.
— Доброе утро, — сказал Псмит.
— Да-да, — ответил его начальник, ловко манипулируя письмами из пачки на конторке. — Беритесь за работу, Смит, у нас ее много.
— Разумеется. Я само нетерпение. Должен сказать, что в подобном заведении, находящемся в постоянном общении с дальними странами, у филателиста было бы много шансов пополнить свою коллекцию. Что до меня, то коллекционирование марок всегда было безумным увлечением. Я…
— У меня для подобного вздора времени нет, — сказал мистер Росситер. — Я порекомендовал бы вам, если вы намерены продвигаться, посвящать больше времени работе и меньше маркам.
— Приступлю немедленно. Опять-таки сушеные водоросли…
— Беритесь за работу, Смит.
Псмит возвратился к своей конторке.
— Это, — сказал он Майку, — вне сомнения, тяжкий удар, я вытянул пустой билет. Газеты пестрят шапками «Псмит в тупике». Я должен попробовать снова. А пока за работу. Работа! Развлечение философа и друг бедняка.
Утро тянулось медленно, без каких-либо происшествий. В двенадцать часов Майку пришлось пойти купить марок, а затем штемпелевать их в подвале, орудуя штемпелевальным прессом. Не слишком увлекательное занятие, в котором ему содействовал один из банковских рассыльных, каковой на протяжении «сеанса» тоном знатока рассуждал о розах. Розы были его коньком. Майк начал убеждаться, что Псмит не ошибается, полагая, что путь к сердцу любого человека лежит через его конек. В лице Уильяма, рассыльного, Майк обзавелся надежным другом, выказав интерес к розам и некоторые познания о них. Одновременно разговор этот сыграл роковую роль, вызвав острый рецидив тоски по родному дому. Тамошний розарий был одним из любимейших местопребываний Майка в летние дни. Контраст между розарием и подвалом Нового Азиатского банка, атмосфера которого меньше всего благоухала розами, был слишком резок. Он вылез из глубин с проштемпелеванными марками, горько негодуя на судьбу.