— Так что теперь, — сказал Псмит, вдумчиво полируя монокль, — думается мне, мы можем считать себя достаточно свободными, чтобы заняться товарищем Бикерсдайком. Наш ясноглазый почти манчестерский дружок теперь не более способен выдать нас начальству, чем если бы мы были братьями Тернбулл. Мы для него два собственных форварда.
Клуб, которому принадлежали Псмит и мистер Бикерсдайк, славился твердостью политических взглядов, превосходной кухней и мрамором парадной лестницы, приводящим на память сыр «горгонзола». Мир слагается из самых разных индивидов, и потребовалось около четырех тысяч их, чтобы сложиться в клуб «Старейших консерваторов». Если быть абсолютно точными, число его членов равнялось трем тысячам семистам восемнадцати.
Мистеру Бикерсдайку всю неделю чудилось, будто они исчерпываются одним.
В методах Псмита не было ни тени грубости или перегибов. Заурядный человек, вознамерившись преследовать сочлена своего клуба, уж конечно, уцепился бы за первую возможность вовлечь его в разговор. Только не Псмит. В первый раз он встретил Бикерсдайка в клубе на лестнице как-то вечером после обеда. Великий человек, на опыте убедившись в превосходности кухни, упомянутой выше, спускался по ступенькам парадной лестницы в мире со всеми людьми, когда заметил высокого молодого человека в «безупречном вечернем костюме», столь во вкусе авторш светских романов, который устремлял на него сквозь монокль сверлящий взор. Перехватив его взгляд, высокий молодой человек чуть улыбнулся, кивнул дружески, но снисходительно, и поднялся по лестнице в библиотеку. Мистер Бикерсдайк устремился на поиски официанта.
Едва Псмит расположился в библиотеке с романом, как туда вошел официант и направился к нему.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Вы член этого клуба?
Псмит порылся в кармане, достал монокль и сквозь него исследовал официанта пуговицу за пуговицей.
— Я Псмит, — сказал он просто.
— Член, сэр?
— Всемерно член, — сказал Псмит. — Конечно же вы участвовали во всеобщем ликовании, поднявшемся, когда было возвещено, что я избран? Но, быть может, вы были слишком заняты, чтобы его заметить. Если так, я вас уважаю. Я тоже работяга. Труженик, а не камбала. Шипучка, а не ломоть жирного пудинга. Да, я член этого клуба. Не передадите ли вы мистеру Бикерсдайку, что я очень сожалею, но я был выбран и уплатил, как вступительный взнос, так и прочие.
— Благодарю вас, сэр.
Официант спустился по лестнице и нашел мистера Бикерсдайка в нижней курительной.
— Джентльмен говорит, что он состоит в членах, сэр.
— Хм, — сказал управляющий банком. — Кофе, бенедиктин и сигару.
— Слушаю, сэр.
На следующий день мистер Бикерсдайк повстречал Псмита в клубе трижды, а на следующий день — семь раз. И всякий раз улыбка последнего была дружественной, но снисходительной. Мистер Бикерсдайк занервничал.
На четвертый раз Псмит произнес свою первую фразу. Управляющий в углу читал вечернюю газету, когда Псмит грациозно опустился в кресло рядом с ним, заставив его оторваться от газеты.
— А дожди проходят стороной, — сказал Псмит.
Судя по выражению лица мистера Бикерсдайка он пожалел, что его служащий не последовал примеру дождей, но ничего не сказал.
Псмит подозвал официанта.
— Не принесете ли вы мне чашечку кофе? — сказал он. — А для вас? — осведомился он у Бикерсдайка.
— Ничего, — пробурчал управляющий.
— И ничего мистеру Бикерсдайку.
Официант удалился. Мистер Бикерсдайк с головой ушел в газету.
— Согласно моей утренней газете, — благодушно сказал Псмит, — на следующей неделе вы выступите на митинге в кеннингфордской мэрии. Я приду послушать вас. Политически, боюсь, мы в некоторых аспектах расходимся, поскольку я склонен принять точку зрения социалистов, но, тем не менее, я выслушаю ваши перлы с превеликим интересом, с превеликим интересом.
Газета зашуршала, но никакого ответа из-за нее не последовало.
— Нынче утром я получил весточку от отца, — продолжал Псмит.
Мистер Бикерсдайк опустил газету и свирепо на него уставился.
— Я не желаю ничего слушать про вашего отца, — отрезал он.