А будущим крестоносцам
Он посылал сигнал.
Он Европу в хрустальном гробу,
Как царевну из сказки,
Поцеловал в губу,
Чтоб она приоткрыла глазки.
Но она вдруг зубами щелкнула
И был проглочен герой.
Оказалась бабушка волком
Из сказки совсем другой.
Заявляют бомбящие Ливию
Официальные лица,
Нас не заставит насилие
Принципами поступиться.
Всюду мертвых хоронят,
Ставят могильные доски.
Все в европейском доме
Смешалось как в доме Облонских.
Всюду царит печаль,
Слезы текут ручьем.
Ну и в чем здесь мораль?
Да пес его знает в чем.
Лондонский дым
11 августа 2011
Напряжены мои нервы
При виде такой реальности.
Жгут Британию негры,
Не имеющие национальности.
Говорили: «Ну что Париж.
Народ там, известно, вздорный».
Но вот уже ты горишь,
Чопорный старый Лондон.
Выгоревшие здания
Глазницами окон глядят,
Столица Великобритании —
Вылитый Сталинград.
Полиция прячется от вопросов
Не в силах противодействовать,
Вымерли Шерлоки Холмсы,
Живы инспекторы Лестрейды.
Разве лучшие люди России
Там за тем покупали квартиры,
Чтоб их по кирпичику разносили
Эмигранты из Третьего мира?
В России осталась сволочь,
Которая водку лакает.
А там живет Абрамович
И трагик Ахмед Закаев.
К вам титанов духа привозили
Самолеты и корабли.
Где же Литвиненко с Патаркацишвили?
Не уберегли.
Исчезают в пламени жарком
Пластик, обои, доски.
Как-то там наш Чичваркин?
Жив ли наш Березовский?
Где же теперь приют
Наша найдет оппозиция,
Если в Лондоне бьют
Приличных людей по лицам?
А в России убрали бигборды
Партии «Правое дело»,
Власть видеть облик гордый
Прохорова не захотела.
Раньше бы: сняли бигборды —
Сразу бы их герой
На самолет и к лордам,
А сегодня в Лондоне бой.
Короче к людям успеха
В России пришла беда
Куда же теперь им ехать?
Съебывать им куда?
Августовский римейк
17 августа 2011
Подражание Дм. Быкову и др.
Когда я думаю, как я дожил
До моей нынешней жизни сучьей,
Я вспоминаю одно и то же —
Дни Преображенского путча[1].
Когда шафрановым лучом
Ворвалось в мою спальню солнце
С известием, что Горбачев
К нам из Фороса не вернется.
Я осознал, что не напрасно
Увлажнена слезами койка,
Нависла новая опасность
Над судьбоносной перестройкой.
Хотя вообще-то солнца не было,
А шел холодный дождик меленький,
И постепенно к Дому Белому
Сходились всякие бездельники.
И я бессильный и продажный
С кругами синими у глаз
Примкнул к толпе отважных граждан
И получил противогаз.
Отпор дать танкам и солдатам
Хотели мы своими тельцами.
Я помню дяденьку с плакатом
«Психушек узники за Ельцина!».
И кто-то, стоя на балконе,
Произносил к народу речь,
И человек в плаще болоньевом
Нес на плече двуручный меч.
Являлся чей-то лик лучистый
В глубоких лужах, как в купели,
Молчали мрачно монархисты,
А панки плакали и пели.
Нас там опрашивала пресса,
Снимали телеоператоры,
Кормили нас деликатесами
Примкнувшие кооператоры.
Хотя деликатесов не было,
Был бутерброд с засохшим сыром,
Но мы под этим серым небом
Тогда решали судьбы мира.
Скажи-ка дядя, уж не мы ли
В Москве дождливой и противной
За трое суток положили
Конец Большому нарративу[2]?
И вы, с дрожащими руками
Участники ГКЧП,
Какими все же мудаками
Вы оказались и т. п.
С утра я вышел за баррикады
Еще ощеренные грозно,
Подумал: «Это было надо?» —
1
События 19-21 августа 1991 года вызвали у Солженицына большие надежды. В письме к С. Говорухину он писал: "Поздравляю с великой Преображенской революцией!". 30 августа 1991 года Солженицын отправил письмо и Президенту России Борису Ельцину, в котором, в частности, писал: "Горжусь, что русские люди нашли в себе силу отбросить самый вцепчивый и долголетний тоталитарный режим на Земле. Только теперь, а не шесть лет назад, начинается подлинное освобождение и нашего народа и, по быстрому раскату, - окраинных республик"
2
Нарратив- исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции.