«Пароль говорит, — догадался Добронравов. — А я должен отзыв сказать!»
— Сталин?.. — неуверенно проговорил Дмитрий Михайлович.
Дверь тихонько скрипнула, приотворяясь.
— Выборочный маркер номер два. Кукуруза!
— Хрущёв! — голос Дмитрия Михайловича прозвучал уже гораздо увереннее.
— Выборочный маркер номер три. Почему не на работе в рабочее время?
— М-м-м… Андропов?
— Умничка! Свой. Проходи! — ласково промурлыкал Сфинкс.
Горячая слеза умиления выкатилась из его левого глаза, упала на песок и с шипением испарилась.
Сфинкс пропустил Дмитрия Михайловича внутрь, и, сделав шаг вперёд, Добронравов оказался в саду, где цвели вишни. Рядом с ним стоял маленький чугунный сейф.
Внутри сейфа, в приоткрытую дверцу, виднелись багряные пески и кусочек тёмно-синего неба, похожего на атласную ткань, а над садом тёплый майский ветер гнал по обычным голубым небесам самые обычные белые тучки. Ах, весна, месяц май, время цветения вишен… Удивительное время, когда сердце бьётся чаще, а на душе радость и желание пить большими глотками «Вдову Клико-Понсарден».
«Вдова?.. Клико?.. Хм, откуда столь странные мысли? — удивился Дмитрий Михайлович. — Пузырьки шампанского играют и резвятся в вихре музыки… — продолжилась непонятно откуда взявшаяся мысль. — Музыки?..»
Где-то неподалёку зазвучал нежный перелив гитары. Исполнялось «Я был рождён, чтоб вами обладать». Заворожённый прекрасной мелодией Добронравов пошел на звуки по тенистой липовой аллее и вскоре вышел к особняку в английском стиле: с колоннами, верандой и зелёной крышей. Усадьба утопала в зарослях белой сирени.
Когда Добронравов подошёл поближе к крыльцу, то увидел мужчину и женщину в старинных одеждах начала двадцатого века. Мужчина закурил сигару, на что женщина с нажимом заметила: «Дым табачный воздух выел!» Покорно затушив табачное изделие, мужчина стал напевать что-то про господ офицеров, а женщина села за клавесин, услужливо вынырнувший из кустов, и начала аккомпанировать. Дмитрий Михайлович вежливо кашлянул, привлекая внимание.
— Кто вы? — среагировал мужчина. — Белогвардеец? Монархист?
— Нет, — опешил от таких вопросов Добронравов. — Я умер в начале двадцать первого века! Какие белогвардейцы, какие монархисты?! — возмутился он.
— Ну, не скажите, голубчик, — не согласился с ним собеседник. — Мы вот с Варенькой тоже не так давно скончались, но тем не менее… Подумайте хорошенько, может, в душе вы всё-таки белогвардеец и монархист? — с нажимом произнёс он.
— Нет! — твёрдо ответил Дмитрий Михайлович.
— Тогда пошёл вон, холоп, — хором высказались владельцы усадьбы, теряя к нему всякий интерес.
Обиженный Добронравов развернулся и пошёл прочь, куда глаза глядят. «…И хруст французской булки», — ещё долго неслось ему вслед, пока он не уловил запах речной воды. Сразу вспомнилось босоногое детство, рыбалка, удилище из лещины, рогулька из ивняка, кусок макухи в кармане. Дмитрий Михайлович подумал-подумал, да и пошёл в ту сторону…
…Плакучие ивы низко клонились над рекой, их ветви и листья, словно тоненькие пальчики, нежно касались воды. На противоположном берегу расхаживали люди в льняных портках и домотканых рубахах. Слышался топот копыт и свист нагаек. Вороные кони с лихими казаками в седле переходили реку вброд. Дойдя до переправы и дождавшись паромщика, Добронравов отдал ему советский рубль и поплыл на другую сторону.
— А вас случайно не Хароном зовут? — спросил он, вглядываясь в знакомые черты лица.
— Где Хароном, а где и Харитоном! — хохотнул розовощёкий паромщик.
— А можно вопрос?
— Да хоть десять. Спрашивайте!
— Почему Сфинкс — Алый, ведь логичнее Красный?
— Что? — от удивления паромщик даже присвистнул. — Не читали у Дюма «Красного Сфинкса»?
— Нет. Только «Трёх мушкетёров», — виновато пробормотал Дмитрий Михайлович.
— Название Красный Сфинкс с семнадцатого века зарезервировано за кардиналом Ришелье! Стыдно не знать!
— Ришельё, — поправил паромщика Добронравов.
— Чего?
— Дело в том, что у французов на конце фамилий буква «ё»: Депардьё, Ришельё, Монтескьё. Стыдно не знать!
Паромщик зловеще ухмыльнулся.
— Ладно. Спасибо, что напомнили. По долгу службы обязан спросить: вы за белых или за красных?
— В каком смысле?
— Воевать за кого будете? За красных? За белых? — поинтересовался Харитон. — Или против всех?
— Это обязательно?
— Здесь обязательно, — улыбнулся паромщик.
— Где это здесь? — покрутил головой Дмитрий Михайлович.