Я дошелъ до того, что маркеръ оскорбилъ меня, и я унижался передъ нимъ. Тогда только я опомнился на минуту и увидалъ возможность другой жизни, исходъ изъ грязной ямы, въ которой я жилъ и искалъ счастья. —
Меня не остановила гибель лучшаго чувства души, любви, которую я растратилъ на развратную женщину, а грубость маркера. Доказательство, что нтъ ужъ во мн ничего благороднаго, остались подлость, тщеславіе. ―>
* № 6 (II ред.).
Мн остается пять минутъ до смерти, и вопросы о томъ, будетъ ли жизнь за гробомъ или нетъ и — съиграть-ли мн еще партію съ Петрушкой? — съ одинаковою силою представляются моему уму... Непостижимое, неестественное созданіе — человкъ!.............
Кто сказалъ, что самоубiйство неестественный и противузаконный поступокъ? Сознаніе моей погибели и моральныя страданія, все равно, только дольше, убили-бы меня. Отчего же не дурно убить себя моральными страданіями, а дурно убить пулей? Разв не все равно, и разв не могли моральныя страданія дойдти до такой степени, что я не могъ не убить себя.
Во всякомъ страданіи есть моменты облегченія; тутъ я никогда не терялъ сознанія своей погибели. — Я страдаю безъостановочно, невыносимо. Ежели-бы душа могла безъ посредства тла уничтожить себя, я давно не существовалъ бы уже.
Я не чувствую ни малйшаго страха смерти, я боюсь только ошибиться, боюсь найдти будущую жизнь съ воспоминаніями и раскаяніемъ. — Ежели бы я зналъ, что вмст съ тломъ, я убиваю совсмъ, навсегда свою душу, рука бы моя не дрогнула. —
* № 7.
Когда я опомнился посл тяжелой минуты униженія, я пробовалъ опять здить въ свтъ, <куда меня принимали еще>. И никогда не забуду тяжелаго и вмст отраднаго впечатлнія, которое произвелъ на меня его ошибочный взглядъ на мое положеніе. Княгиня Ртищева сказала мн: тебя надо представить Графин В..... ты непремнно будешь отъ нее безъ ума. И, надюсь, она будетъ этому очень рада <имть лишняго угодника такого какъ ты>, a вдь ничто такъ не формируетъ молодёжь... Князь Воротынцовъ спросилъ у меня, какъ вещь самую обыкновенную, хочу-ли я быть представленнымъ ко двору? — Они врно не могли вообразить, что человкъ, съ которымъ они говорили, существо уже сошедшее до послднихъ степеней низости, что для него больно и дико слушать такiя рчи; однако ихъ слова подняли меня въ собственномъ мнніи. И что-жъ? сколько я не старался удержаться на этой высот, я снова спускался въ грязную сферу, которая одна была уже моей сферой, въ которой мн было покойно, легко и свободно.
Я пробовалъ перечитывать то, что прежде давало какое-то сотрясеніе моей душ и вызывало благородныя мысли; я только плакалъ надъ самимъ собой, надъ воспоминаніемъ о всемъ томъ, что я потерялъ. — Я пробовалъ распредленіе дня, какъ длывалъ въ старину; но ничто не занимало меня, и опредленія воли, основанныя на воспоминаніяхъ, а не на наклонностяхъ, были безсильны. — Я пробовалъ снова вести франклиновскій журналъ пороковъ и каждый вечеръ разсматривать свои поступки и объяснять себ причины тхъ, которые были дурны. «Тщеславіе, лнъ, тщеславіе».
_____________
КОММЕНТАРИИ
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ «НАБЕГА».
С 30 мая 1851 г., дня приезда Толстого в станицу Старогладковскую, и до 19 января 1854 г., когда он выехал обратно в Ясную поляну, продолжалось его пребывание на Кавказе.