Генералъ въхалъ въ аулъ; цпи тотчасъ-же усилили, отодвинули, и пули перестали летать. —
«Ну что-жъ, полковникъ», сказалъ онъ, пускай ихъ жгутъ и грабютъ; я вижу, что имъ ужасно хочется», сказалъ онъ, улыбаясь. —
Голосъ и выраженіе его были точно такіе-же, съ которыми онъ у себя на бал приказалъ-бы накрывать на столъ; только слова другія. — Вы не поврите, какъ эфектенъ этотъ контрастъ небрежности и простоты съ воинственной обстановкой. —
Драгуны, козаки и пхота разсыпались по аулу. — Тамъ рушится крыша, выламываютъ дверь, тутъ загарается заборъ, сакля, стогъ сна, и дымъ разстилаетъ по свжему утреннему воздуху; вотъ козакъ тащитъ куль муки, кукурузы, солдатъ — коверъ и двухъ курицъ, другой — тазъ и кумганъ съ молокомъ, третій навьючилъ ишака всякимъ добромъ; вотъ ведутъ почти голаго испуганнаго дряхлаго старика Чеченца, который не усплъ убжать. — Аулъ стоялъ на косогор, выше него, саженяхъ въ 10, начинался густый [?] лсъ, а за лсомъ обрывъ, про который я говорилъ. Я выхалъ на гору, откуда весь аулъ и кипвшее въ немъ и шумвшее войско и начинавшійся пожаръ видны были, какъ на ладонк. Капитанъ подъхалъ ко мн, мы спокойно разговаривали и шутили, посматривая на разрушеніе трудовъ столькихъ людей. Вдругъ насъ поразилъ крикъ, похожій на гиканіе, но боле поразительный и звонкій; мы оглянулись. Саженяхъ въ 30 отъ насъ бжала изъ аула къ обрыву женщина съ мшкомъ и ребенкомъ на рукахъ. Лицо ея и голова были закрыты блымъ платкомъ, но по складкамъ синей рубашки было замтно, что она еще молода. Она бжала съ неестественной быстротой и, поднявъ руку надъ головой, кричала. Вслдъ за ней еще быстре бжало нсколько пхотныхъ солдатъ. Одинъ молодой Карабинеръ86 въ одной рубашк съ ружьемъ въ рук обогналъ всхъ и почти догонялъ ее. — Его, должно быть, соблазнялъ мшокъ съ деньгами, который она несла. —
«Ахъ, канальи, вдь они ее убьютъ», сказалъ канитанъ, ударилъ плетью по лошади и поскакалъ къ солдату. «Не трогай ее!» закричалъ онъ. Но въ то-же самое время прыткій солдатъ добжалъ до женщины, схватился за мшокъ, но она не выпустила его изъ рукъ. Солдатъ схватилъ ружье обими руками и изъ всхъ силъ ударилъ женщину въ спину. Она упала, на рубашк показалась кровь, и ребенокъ закричалъ. — Капитанъ бросилъ на землю папаху, молча схватилъ солдата за волосы и началъ бить его такъ, что я думалъ, — онъ убьетъ его; потомъ подошелъ къ женщин, повернулъ ее и когда увидалъ заплаканное лицо гологоловаго ребенка и прелестное блдное лицо 18-ти лтней женщины, изо рта котораго текла кровь, бросился бжать къ своей лошади, слъ верхомъ и поскакалъ прочь. Я видлъ, что на глазахъ его были слезы. —
87 Карабинеръ, зачмъ ты это сдлалъ? Я видлъ, какъ ты глупо улыбался, когда капитанъ билъ тебя по щекамъ. Ты недоумвалъ, хорошо-ли ты сдлалъ или нтъ; ты думалъ, что капитанъ бьетъ тебя такъ по нраву, ты надялся на подтвержденіе твоихъ товарищей. — Я знаю тебя. — Когда ты вернешься въ Штабъ и усядешься въ швальню, скрестивъ ноги, ты самодовольно улыбнешься, слушая разсказъ товарищей о своей удали, и прибавишь, можетъ быть, насмшку надъ капитаномъ, который билъ тебя. Но вспомни о солдатк Анись, которая держитъ постоялый дворъ въ Т. губерніи, о мальчишк — солдатскомъ сын — Алешк, котораго ты оставилъ на рукахъ Анисьи и прощаясь съ которымъ ты засмялся, махнувъ рукою, для того только, чтобы не расплакаться. Что бы ты сказалъ, ежели-бы буяны-фабричные, усвшись за прилавкомъ, съ пьяна стали бы бранить твою хозяйку и потомъ бы ударили ее и мдной кружкой пустили-бы въ голову Алешки? — Какъ-бы это понравилось теб? — Можетъ быть, теб въ голову не можетъ войдти такое сравненіе; ты говоришь: «бусурмане». — Пускай бусурмане; но поврь мн, придетъ время, когда ты будешь дряхлый, убогій, отставный солдатъ, и конецъ твой ужъ будетъ близко. Анисья побжитъ за батюшкой. Батюшка придетъ, а теб ужъ подъ горло подступитъ, спроситъ, гршенъ-ли противъ 6-й заповди? «Гршенъ, батюшка», скажешь ты съ глубокимъ вздохомъ, въ душ твоей вдругъ проснется воспоминаніе о бусурманк, и въ воображеніи ясно нарисуется ужасная картинка: потухшіе глаза, тонкая струйка алой крови и глубокая рана въ спин подъ синей рубахой, мутные глаза съ невыразимымъ отчаяніемъ вперятся въ твои, гололобый дтенышъ съ ужасомъ будетъ указывать на тебя, и голосъ совсти не слышно, но внятно скажетъ теб страшное слово. — Что-то больно, больно ущемитъ тебя въ сердц, послднія и первыя слезы потекутъ по твоему кирпичному израненному лицу. Но ужъ поздно: не помогутъ и слезы раскаянія, холодъ смерти обниметъ [?] тебя. — Мн жалко тебя, карабинеръ.