«Да какже, перебилъ я, вдь вы сами говорите, что провіянта велно взять на два дня, такъ стало быть и войска продержатъ не доле...»
«Видно, что вы изъ Россіи,99 съ самодовольной улыбкой сказалъ капитанъ, что-жъ такое, что провіянта на два дня взято, разв не бывало съ нами, что сухарей возьмутъ на 5 дней, а на пятый день отдаютъ приказъ, чтобы отъ однаго дня растянуть провіянтъ еще на 5 дней, а потомъ еще на 10 дней. И это бываетъ. Вотъ она-съ, кавказская служба-то какова!»
«Да какже-такъ?»
«Да также, лаконически отвчалъ капитанъ. А ежели хотите съ нами хать, то совтую вамъ всякой провизіи взять побольше. Вещи ваши на мою повозку положить можно, <и человка даже взять можно».>
Я поблагодарилъ капитана.
«Да не забудьте теплое платье взять. Шуба у васъ есть?»
Я отвчалъ утвердительно.
«То-то, продолжалъ капитанъ, вы не смотрите на то, что здсь жарко, въ горахъ теперь такіе холода бываютъ, что и въ трехъ шубахъ не согрешься. Вотъ въ такомъ-то году тоже думали, что не надолго, ничмъ не запаслись...» и Капитанъ сталъ разсказывать уже давно извстныя мн по его разсказамъ бдствія, претерпнныя имъ въ одномъ изъ самыхъ тяжелыхъ кавказскихъ походовъ. — Надававъ мн кучу наставленій и насказавъ пропасть страховъ о здшнихъ походахъ, по привычк старых кавказцевъ пугать прізжихъ, Капитанъ отправился домой. —
* № 8 (III ред.).
«Зачмъ вы здсь служите?» спросилъ я.
«Надо же служить», отвчалъ онъ съ убжденіемъ.
«Вы бы перешли въ Россію: тамъ-бы вы были ближе».
«Въ Россію? въ Россію?» повторилъ капитанъ, недоврчиво качая головой и грустно улыбаясь. «Здсь я все еще на что нибудь да гожусь, а тамъ я послдній офицеръ буду. Да и то сказать, двойное жалованье для нашего брата, бднаго человка, тоже что нибудь да значитъ».
«Неужели, Павелъ Ивановичъ, по вашей жизни вамъ бы недостало ординарнаго жалованья?» спросилъ я.
«А разв двойнаго достаетъ?» подхватилъ горячо Капитанъ, «посмотрите-ка на нашихъ офицеровъ: есть у кого грошъ мдный? Вс у маркитанта на книжку живутъ, вс въ долгу по уши. Вы говорите: по моей жизни.... что-жъ по моей жизни, вы думаете, у меня остается что нибудь отъ жалованья? Ни гроша! Вы не знаете еще здшнихъ цнъ; здсь все въ три дорога...»
Капитанъ очень понравился мн посл этаго разговора — больше чмъ понравился: я сталъ уважать его. —
Павелъ Ивановичь жилъ скупо: въ карты не игралъ, кутилъ рдко и курилъ простой табакъ — тютюнъ, который однако, неизвстно почему, называлъ не тютюнъ, a самброталическій табакъ <и находилъ весьма пріятнымъ>.
«Всего бывало», — говаривалъ капитанъ, — «когда я въ 26 году въ Польш служилъ...» Онъ разсказывалъ мн, что въ Польш онъ будто-бы былъ и хорошъ собой, и волокита, и танцоръ; но глядя на него теперь, какъ-то не врилось. Не потому, чтобы онъ былъ очень дуренъ; у него было одно изъ тхъ простыхъ спокойныхъ русскихъ лицъ, которыя съ перваго взгляда не представляютъ ничего особеннаго, но потому что маленькіе [?] срые глаза его выражали слишкомъ много равнодушія ко всему окружающему, и въ рдкой улыбк, освщавшей его морщинистое загорлое лицо, былъ замтенъ постоянный оттнокъ какой-то насмшливости и презрнія.