О, как задрожала эта терция, и как тронулось что-то лучшее, что́ было в душе Ростова. И это что-то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё-таки быть счастливым…
XVI.
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
— Ну что́, повеселился? — сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» — подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
— Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
— Вот как, — сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. — Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
— Очень много, — краснея и с глупою, небрежною улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. — Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
— Что́? Кому?… Шутишь! — крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
— Я обещал заплатить завтра, — сказал Николай.
— Ну!… — сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
— Что́ же делать! С кем это не случалось, — сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целою жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что-то.
— Да, да, — проговорил он, — трудно, я боюсь, трудно достать… с кем не бывало! да, с кем не бывало… — И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
— Папенька! па…пенька! — закричал он ему вслед, рыдая, простите меня! — И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
—————
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
— Мама!… Мама!… он мне сделал…
— Что́ сделал?
— Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! — кричала она.
Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
— Наташа, полно, глупости! — сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
— Ну вот, глупости! — Я вам дело говорю, — сердито сказала Наташа. — Я пришла спросить, что́ делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
— Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
— Нет, он не дурак, — обиженно и серьезно сказала Наташа.
— Ну, так что́ ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж, — сердито смеясь, проговорила графиня, — с Богом!
— Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
— Ну, так так и скажи ему.
— Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
— Нет, да что́ же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, — сказала графиня, улыбаясь.
— Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, — прибавила она, отвечая на ее улыбку. — А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
— Ну, всё-таки надо отказать.
— Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
— Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, — сердито и насмешливо сказала мать.
— Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
— Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, — сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.