Анатоль уже второй день жил у Долохова. Всё у них уже было готово для похищения Наташи и для тайного и недействительного венчания их <в селе по тверской дороге за сорок верст. В тайну были посвящены, кроме Долохова, отставной промотавшийся гусар, приживавший то у Анатоля, то у Долохова и прозванный Макаркой, и Иван Дмитриевич Хвостиков, худощавый болезненный человечек из приказных, товарищ и слуга Долохова по игре. Они двое должны были быть свидетелями при свадьбе. Расстриженный поп, подкупленный заранее, уже ожидал их третий день в селе Каменке в шестидесяти верстах по Тверской дороге. Оттуда молодые должны были ехать за сто двадцать верст в именье Несвицкого, где в барском доме всё было приготовлено для их приема.> У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег взятых у сестры, и десять тысяч занятых через посредство Долохова. <Всё было готово и ожидался только тот последний ответ Наташи, который прошел через р[уки Марьи Дмитриевны.]
– Нет, так нет, – сказал Долохов. – Может и вовсе не будет. Эх, брат, брось всё это, —> вдруг сказал Долохов с насмешливой улыбкой.
[Далее со слов: Брось всё это. кончая: Долохов, холодно улыбаясь, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.– близко к печатному тексту. T. II, ч. 5, гл. XVI.]
<Хвостиков, продолжая разговор своего принципала, обратился к Анатолю.
– Ведь оно точно, князь, что может быть и не узнается. Да ведь это если он уедет за границу что ль или так скроетесь, а то ведь, хорошо, поп вас обвенчает и всё. Ведь хватятся, ее то искать станут, потом то что?
< – Потом?> А?– повторил Анатоль с искренним недоумением. <– Ну, потом?> Там я не знаю что. Ну что глупости говорить.
<Лакей вошел с свернутой запиской.
– Ну, теперь лошадей! – крикнул Анатоль, пробежав записку.
– Что же, согласна?
– Беги ты, скачи ты на извозчике к Балаге (Балага был троечный московский ямщик), чтобы две тройки и сам ехал, как я приказывал.
Лакей Анатолия поскакал за ямщиком и лошадьми.>
* № 159 (рук. № 88. T. II, ч. 5, гл. XVI).
<В Леонтьевском переулке был старый дворянский дом, который Долохов выиграл в прошлом году. В доме этом наверху жила его мать. Низ, роскошно и оригинально убранный, был занят Долоховым. Самая большая комната нижнего этажа был кабинет Долохова, убранный от стен и до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием. Долохов в расстегнутом бешмете и с всклокоченными волосами лежал на низком турецком диване с большим белым янтарем трубки во рту и, лаская одной рукой бульдога, свернувшегося подле него на диване, разговаривал с <приезжим из Петербурга офицером.> Анатоль в расстегнутом мундире с остановившимися прекрасными глазами ходил взад и вперед по всем комнатам, проходя и через кабинет. Лицо Анатоля было озабочено и рассеянно. Проходя по кабинету, он, очевидно, не слышал и не видел Долохова с офицером.
Долохов говорил об игре.
– Разве можно так играть, – говорил он. – Так играть надо пятьдесят тысяч в кармане иметь, а то всегда в дураках останешься.
– Да ведь сорвал же Медынцев…
– Раз сорвал, а двадцать раз попадет, – говорил Долохов, – <нынче, завтра мне нельзя, а послезавтра <зови ко мне ужинать,> посмотрим.
– Отчего же его нет до сих пор? – сказал Анатоль, останавливаясь посереди комнаты.
< —Уж ты не хлопочи, если я взялся за дело. Через четверть часа Митька будет здесь и поп будет готов. Я тебе отвечаю за всё, – сказал Долохов.
– Одно,– сказал Анатоль, – я право думаю… – Он остановился, очевидно сообразив, что то, что ему нужно было сказать, нельзя было говорить при постороннем лице, и опять стал ходить
Долохов улыбнулся на него.
– Что это он так расстроен, – сказал Анатоль. Долохов не отвечал.
– Эй, Мишка! – крикнул он своему лакею, – приготовить, что я велел!
– Ну, прощай, так до послезавтра, – сказал офицер.
– Прощай. Я тебя не удерживаю, мне дело есть, – сказал Долохов.
– Послушай,– сказал Анатоль, садясь на коленки на диван перед Долоховым, как только ушел офицер.
– Это черт знает что такое. А? Никогда этого со мной не бывало. Ты посмотри. – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Это черт знает что такое. А? Я боюсь, что-нибудь помешает. А? – Долохов засмеялся.
– Обвенчаем, как бог свят, вот и всё. Ничего и никто не помешает.
– Никто не помешает, – с счастливым и взволнованным лицом сказал Анатоль, посмотрел на Долохова, улыбнулся и, обеими руками взявшись за голову, ушел в темную комнату.
Лакей принес на подносе водку, запеканку, жареного рябчика, сыр и вино.