К подъезду подъезжали и отъезжали один цуг за другим. В гостиной сидели две гостьи дамы и шел тот обыкновенный разговор на французском языке, который затевают ровно настолько, чтобы иметь право, при первом молчании, встать, зашумев платьями, и пройти назад до передней и кареты.
Размер подлинника
Конец предисловия к «Войне и миру» и Имянины графа Простого в Москве 1808 года
Разговор шел о новости, занимавшей весь город, (богач, владелец поместий и сорока тысяч душ, был в Москве при смерти и ждали его сына из за границы)[607] казался оживленным, слышалось[608] вдруг несколько голосов женских, перебиваемых мягким мужским тенором графа. Слышались слова: il est au lit… <ça a été charmant> et la comtesse Apraksine… <Que voulez vous? Le plaisir…> Princesse et Rasoumovsky et[609] талала талала-та Apraksine… потом, как это часто бывает, все замолчали. Граф уж хотел спросить, чтоб занять чем нибудь, у гостьи,[610] слышала ли она, что Кутузов проехал, как увидал, что графиня глядела, приятно улыбаясь, на гостью, но не скрывала, что ее не огорчит, ежели гостья теперь встанет. Граф оставил. Дочь девица уже оправляла платье, ожидая подъема матери, вдруг в соседней комнате грохот кресел, которые зацепил кто то на быстром беге, детской и юношеской хохот и топот сапог и башмаков обратил вниманье всех к двери. Вбежали почти все вместе: две девочки, одна тринадцати, другая пятнадцати лет и два[611] молодых человека, студент и офицер, лет по шестнадцати. Все остановились у дверей, удерживая хохот,[612] одна тринадцатилетняя именинница в белом кисейном платьице и длинных черных локонах, падающих на голые[613] полу-детские плечи, вбежала в гостиную и[614] встряхнула кудрями, взглянув на гостей, с испуганным и разгоряченным лицом[615] остановилась в середине[616] комнаты. Отец, мать и гости, все заговорили в одно время.
– А вот она, идите сюда, я вам ее подержу, – сказал граф, обнимая ее широко руками, еще добродушнее и веселее глядя на любимейшую дочь своими ясными голубыми глазами.
– Ma chère, il у a un temps pour tout,[617] – сказала графиня. – Ты ее всё балуешь, – прибавила, тоже улыбаясь мужу.
– Quelle délicieuse enfant![618] – сказала старая гостья и тоже самое жестом и улыбкой выразила молодая девица, дочь гостьи. Délicieuse enfant эта вовсе не была хороша. Все черты лица ее были неправильны, глаза узки, лоб мал, нос хорош, но нижняя часть лица, подбородок и рот, так велики и губы так несоразмерны толсты, что, рассмотрев ее, нельзя было понять, почему она так нравится. Она еще носила открытые лифы и коротенькие юбки. Детские ножки ее в кружевных панталончиках и открытых башмачках содрогнулись, она, как козочка, легкая, тоненькая, грациозная подскочила к матери, обняла ее, спрятала лицо в ее кружевах и разразилась таким смехом, что все захохотали.[619]
– Что у вас там? – спросила мать.[620]
– Мама… мы Бориса… женим… на кукле Мими, – проговорила она сквозь смех.
– Ну,[621] поди с своей Мими, – сказала мать, нежно отталкивая ее от себя. – Это – моя меньшая, как видите, избалованная девчонка, – прибавила она к гостье.[622]
– Мама,[623] мне стыдно, – сказала Наташа, почти сквозь слезы и снизу взглянула на мать.[624] Голос девочки был поразительно гибок и изменчив, как и вся ее наружность. Всё, что она делала,[625] казалось так и должно было быть и было кстати. Гостья любовалась ей, но как это часто бывает с людьми, принужденными присутствовать при семейных сценах, особенно с детьми, она почувствовала необходимость принять участие и участием своим испортила настроение Наташи.[626]
609
[Он в постели… <Это было прелестно…> и графиня Апраксина… <Что поделаешь? Удовольствие…> княгиня и Разумовский… и]
610
619
Ну так
620
624